– Нам нужно поговорить… без свидетелей, – объяснил он и вышел на улицу, громко хлопнув дверцей.
Лавре пришлось последовать за ним. Он начинал её пугать.
Мужчина направился в кафе, откуда лилась музыка. Внутри оказалось темно и прохладно. Выстроенные у розовой стены столики пустовали, но у барной стойки сидела дюжина посетителей. Глеб Валентинович не стал задерживаться в этом зале, лишь щёлкнул пальцем пареньку в оранжевом фартуке, который в ответ кивнул и скрылся за прилавком. По пути тот захватил несколько тарелок и поспешил на кухню. Отец Марины прошёл дальше, пока не выбрался в другой зал, обставленный намного солидней первого, но такой же безлюдный.
– Глеб Валентович, мне очень жаль, что с Вашей мамой случилось такое… – решила Лавра заговорить первой, устраиваясь по его приказу за накрытый стол.
– Соболезнования я буду принимать позже, – прервал её мужчина. – Сейчас я хочу услышать от тебя всё, что ты видела и слышала этой ночью в квартире Инги. Рассказывай…
– Разве Вы не знаете? – удивилась Лавра и поёжилась от его строгого взгляда.
– В том-то и дело, что знаю, – вздохнул господин Холодов, настороженно оглядывая пустой зал, в конце которого сновали две девчушки в оранжевых юбках. – Меня интересует, как ты оказалась во дворе, почему на твоей пижаме была кровь и с какой стати Камаев заявил, что это именно ты убила Ингу?
– Вы мне не поверите, – обречённо мотнула головой девушка, – это всё покажется очень странным.
– Лавра, давай без лирики. Говори, мне важны детали…
Деваться некуда, пришлось рассказать ему про свои новые проблемы, к которым относились в том числе страшные сны. Скрывать что-либо от Глеба Валентиновича было чревато неприятностями. Лавра уже имела печальный опыт таких уловок, и ей не хотелось повторять прошлые ошибки. Пока она рассказывала про Аиду, про спор Инги с любовником, про кошмарное сновидение с рекой на Греческом проспекте, к ним пришла миловидная официантка, которая разложила по тарелкам горячие пирожки, макароны в томатном соусе и кусочки свинины, обещав с минуту на минуту принести напитки.
Запах еды пробудил у Лавры аппетит. И ещё бы, она же так и не смогла нормально поесть со вчерашнего дня, а сегодня на это просто не было времени. Поэтому продолжать рассказ она решила попутно с обедом.
Её собеседник к еде не притрагивался, сохраняя бледное лицо и нервно покусывая губы. Впрочем, не удивительно, любой бы на его месте, случись такое горе, отказался бы от трапезы.
– Вы считаете меня сумасшедшей? – спросила Лавра, когда рассказала всё, что ей было известно.
Аппетит у неё вскоре тоже исчез, особенно после макарон, обильно политых кетчупом. Вид окровавленной кухни и тела Инги Михайловны продолжал стоять перед глазами.
– Признаться, я и раньше считал, что у тебя не всё в порядке с психикой, – сказал господин Холодов. – Однако, как ты помнишь, зимой это не оправдалось. Тогда я ошибся, и из-за этого пострадала моя дочь. Так что сейчас я готов поверить, что ты говоришь правду.
– Да уж, – согласилась с ним Гербер, перекладывая остатки макарон в отдельную тарелку, чтобы избавить себя от неприятного томатного соуса. – Глеб Валентинович, скажите, почему Инга Михайловна во сне кричала моё имя? Почему я слышала лишь его, а не имя этого монстра Камаева?
Мужчина внимательно посмотрел на неё и, помедлив, мотнул головой.
– То, что это сделал Ринат, уже почти доказано, – сообщил он. – Знаешь, почему тебя так быстро отпустили?
– Из-за его отпечатков на том топоре? – предположила брюнетка.
– Оперативники обнаружили в ванной пятна крови и полотенце, на котором тоже есть кое-какие следы. Камаев перед твоим приходом решил смыть с себя кровь. Он не думал, что ты провела ночь не в квартире, и для него было полнейшей неожиданностью твоё появление. Поэтому, быстро прикинув, что к чему, он обвинил тебя в убийстве Инги, сославшись на твой сомнительный вид. Однако Бог, он же есть на небе, и безнаказанным после преступления Ринат не останется. Уж я-то постараюсь, чтобы его посадили туда, не выбераются…