И аз воздам

– Еще как знала… – с каким-то нездоровым самодовольством подтвердила хозяйка и, скользнув взглядом по Сигнуму на его груди, добавила: – Майстер инквизитор. А я ему и говорю: рухнет! Вижу же, что рухнет. Вон там, говорю, и там заменить надо. А он что? «Молчи, женщина». Вот хоть сама бери лестницу да лезь крышу чинить… Ну вот он вернется вечером – вот я ему покажу, я его носом, рожей его бесстыжей ткну! А как скажу, что он своей ленью да безалаберностью чуть инквизитора не убил!.. – женщина закатила глаза в нарочитом ужасе, однако, судя по ее тону, сия мысль доставила ей некое особое удовольствие. – Вот будет знать теперь, как матери-то не слушать!

– Я думала – вы о муже… – тихо проговорила Нессель, и хозяйка с печальной злобой отозвалась:

– И-и, что ты, деточка, муж мой был человек работящий и хозяин домовитый. А этот только и знает, что на отцовом добре штаны просиживать… Ну ничего, он у меня попляшет сегодня. Вы точно не ранены? Не зацепило где?

– В порядке, – кивнул Курт, взял ведьму за локоть и, потянув за собою, двинулся по улице дальше, на ходу бросив: – Сына не прибей теперь, смотри.

– Что ему сделается, бугаю… – пробормотала хозяйка тоскливо и уже в спину спросила, повысив голос: – Но если чего – я ж могу сказать, что вы тут чуть голову себе не проломили, майстер инквизитор? Вы ж подтвердите, если что?

– Всенепременно, – отозвался он, не оборачиваясь, и ускорил шаг, слыша позади причитания и усталую негромкую ругань.

Глава 21

Нессель шла рядом молча, шагая так торопливо, словно пыталась убежать от неведомой твари, дышащей в спину, сжавшиеся в кулаки пальцы мелко подрагивали, а сквозь плотный загар на щеках проступила явственная бледность. По сторонам ведьма не смотрела, уставившись себе под ноги и не видя, кажется, ничего вокруг. Когда Курт снова взял ее за локоть, остановив у двери небольшого домика на тихой безлюдной улице, Нессель вздрогнула, вскинув голову и взглянув на своего спутника так, будто только что вспомнила о его присутствии.

– Дом Хальса, – пояснил Курт, доставая переданный Гайером ключ.

Ведьма медленно кивнула, словно не вполне поняв, о чем речь, и нервно оглянулась назад – туда, где за несколько улиц отсюда осталось жилище с обвалившейся черепицей. В открывшуюся дверь она проскользнула следом за Куртом поспешно и как-то суетливо и застыла на пороге, оглядывая неожиданно скромную обстановку, самой роскошной деталью которой была невысокая этажерка с книгами по правой стене.

Комнат в домике оказалось всего две, не считая кухни, мебель практически отсутствовала, и на осмотр спальни у Курта ушло лишь несколько минут, даже с привычным и полагающимся ad imperatum[70] простукиванием стен и пола в поисках возможного тайника. Нессель сидела в соседней комнате на табурете у стола, рассеянным взглядом вперившись в книжные полки, и за все это время не произнесла ни слова. На самом столе тоже было практически пусто – лишь чернильница, два листа чистой бумаги и один, помятый и порванный в двух местах, исчерканный отираемым пером.

К этажерке с книгами Курт приступил уже с уверенностью, что время расходуется понапрасну. Десяток томиков разной степени объемности, древности и сохранности лежали в беспорядке, вперемешку с бытовыми вещами вроде одинокой перчатки, пустой треснутой глиняной плошки из-под светильника и сломанного, уже какого-то окаменелого, но почему-то не выброшенного пера.

– Хм, – заметил Курт, раскрыв нетолстую книжицу, заложенную в самом начале свернутым обрывком бумаги, – кто бы мог подумать… Фон дер Фогельвейде.

– Что это? – тускло, через силу выговорила Нессель, и он вздохнул, за обложку встряхивая книгу листами вниз:

– Песни. По большей части политические. Он и о любви писал, но в основном восхвалял всевозможных правителей. Кто больше платил, того и восхвалял. Потом начал ваять антипапские вирши, что, правда, не помешало ему, когда он получил свое имение и осел, с той же горячностью сочинять призывы к Крестовому походу…Умел вертеться, аlias [71]. Но был, зараза, талантлив.

– Это снова была случайность, да? – тихо спросила Нессель.

Курт медленно закрыл и положил книжицу на полку, так же неспешно взял следующую.

– «Окассен и Николетт», – произнес он с расстановкой. – Надо же. Покойный, оказывается, был романтичной персоной…

– Тот канцлер, про которого ты говорил, – продолжила Нессель, – он просто споткнулся, упал в воду и утонул. Случайно, это все видели. Этот инквизитор… В дерево ударила молния, и он случайно оказался рядом. Ты сам это видел, никто не убивал его. Мы шли мимо дома, и нас случайно едва не зашибло этой черепицей…

– И ее никто на нас не сталкивал, – договорил Курт, перетряхивая страницы и прощупывая мягкую тканевую обложку. – А со слов хозяйки – эта черепица рано или поздно должна была осыпаться, достаточно было на верхнюю черепичину сесть птице потяжелей…