Охотник рванулся за ней, но тут же застыл на месте, удержанный окриком за спиной, и, наконец, медленно обернулся, уже зная, что увидит там, – направленный прямо в живот арбалет.
– Брось, – кивнув на кинжал в руке Лукаса, произнес Курт негромко.
Тот помедлил и, зло поджав губы, неохотно разжал пальцы.
– Ближе.
Лукас стоял неподвижно еще несколько мгновений и, с явным усилием сдерживая раздражение, все так же неторопливо носком сапога подпихнул брошенное оружие вперед.
– Дальше в комнату, – велел Курт, не отводя взведенного арбалета. – Спиной вперед. И четыре шага направо. Руки на виду.
Лукас медленно попятился, приподняв руки с открытыми ладонями, и остановился у стены подле запертой на задвижку ставни. Курт прошел в комнату следом, Нессель торопливо и опасливо сдвинулась в сторону, оказавшись за его спиной, и охотник замер, так и не произнеся какую-то язвительную реплику, еще миг назад готовую сорваться с языка: в дверь, на ходу подобрав брошенный им кинжал, вошел Ян Ван Ален, и по тому, как размеренны и подчеркнуто сдержанны были его движения, было очевидно, отчетливо ясно, какой ураган бушует сейчас там, за этой стеной нарочитого спокойствия…
– Нож в сапоге, – подсказал он тихо, едва выталкивая слова сквозь сжавшиеся в линию губы, и Курт кивнул:
– Лукас? Нож на пол. Медленно и без лишних движений.
Охотник остался стоять, не шевелясь, неотрывно глядя на брата и не произнося ни звука, и Ван Ален рявкнул так, что майстер инквизитор едва не вздрогнул, а пальцы чуть не сжались, спустив стрелу:
– Выбрось чертов нож!
– Ян, – остерегающе произнес Курт и повторил, не повышая голоса: – Выбрось нож, Лукас, или я заберу его с твоего похолодевшего тела. Я бывал в твоем положении, и поверь мне, расклад таков, что дергаться смысла нет.
Тот замялся еще на мгновение, потом все так же молча и медленно наклонился, двумя пальцами вытащил нож и, бросив его на пол далеко вперед, распрямился, по-прежнему глядя мимо направленного в его сторону оружия, на потемневшее лицо Ван Алена.
– Сядь на пол и положи руки на колени.
На сей раз Лукас подчинился сразу, и Курт, пройдя к столу, присел на столешницу, разрядив арбалет и убрав его в чехол за спиной; все же испытывать столь долго улыбавшееся ему везение он опасался, а не вовремя сорвавшаяся стрела могла перебить единственную ниточку в буквальном смысле намертво.
– Закрой дверь, Ян, – попросил он устало. – Предчувствую, что разговор у нас будет интересный, и не хотелось бы, чтобы он был невежливо прерван внезапным уходом собеседника.
– На побегушках у инквизитора? – заговорил, наконец, Лукас, когда охотник все так же неспешно и сдержанно стал закрывать створку. Ван Ален замер на миг, стоя спиной к брату, и, с грохотом захлопнув дверь, рывком развернулся, почти выкрикнув:
– Заткнись, Лукас, пока я не размазал тебя на месте!
– Ян! – повысил голос Курт, и тот застыл, вцепившись в ручку двери, будто опасаясь, что, отпустив ее, сорвется в пропасть, внезапно разверзшуюся у его ног.
– Ты… – болезненно выдавил Ван Ален, прожигая брата взглядом, в котором смешались отчаяние, ненависть и растерянность разом. – Ты пришел сюда убивать женщину, и ни капли сожаления не вижу…