– В общем, да, – кивнул Курт. – В этом было бы больше честности. Уважение на пустом месте не появляется, а мы с ним недостаточно знакомы, чтобы он смог решить, есть ли ему за что уважать меня.
– По-твоему, он прикидывается?
– Не знаю. Если он подослан ко мне обером, дабы шпионить за мною, – то несомненно, если же его преклонение искренне – прикидывается все равно: перед собою самим, как и все, избравшие себе кумира. Так куда проще полагать собственные недостатки чем-то естественным, что не должно исправлять и с чем не надлежит бороться. Куда проще решить, что ты никто, прах под ногами великих, а все твои несовершенства – натуральное состояние любого человека, и лишь избранные могут его преодолеть.
– Слишком многого требуешь от людей, – укоризненно вздохнула Нессель; он качнул головой:
– Не более, чем от себя.
Ведьма нахмурилась, явно намереваясь заспорить, однако до Ульмера подле мостика уже оставалось всего несколько шагов, и она лишь тихо буркнула:
– Это и есть слишком много.
– Майстер Гессе! – излишне жизнерадостно поприветствовал Ульмер, и Курт едва не отступил назад, когда на миг ему почудилось, что сейчас молодой инквизитор заключит его в объятья. – Как прошло у майстера Нойердорфа? Он что-то узнал? Что-то новое? Что-то по делу?
– Напротив: требовал отчета от меня, – возразил Курт и, приостановившись, повел рукой, приглашая сослуживца указывать дорогу к собору.
–
– Именно это я ему и сказал, – кивнул Курт, – на чем наша с ним приятная беседа и завершилась.
– Странно, – проронил Ульмер задумчиво. – Это на него не похоже – вести себя так…
– … опрометчиво? – подсказал Курт, и молодой инквизитор вздохнул:
– Полагаете, его тревожит ваше расследование?
– Разумеется, тревожит. В конце концов, я могу найти нечто такое, что приведет его прямиком на помост, и старика не может не смущать этот факт – вне зависимости от того, виновен ли он в чем-то непотребном или чист, как ангел. «Невинный всегда спокоен» – это придумал тот, кто никогда ни в чем не обвинялся и не знает, что такое настоящее расследование.
Ульмер вздохнул, пробормотав себе под нос неразборчивое согласие, и свернул в сторону, где улица вела к соборной площади. Каменную кладку здесь делали явно еще в прошлом веке, причем из рук вон, отчего мостовая была неровной и похожей на деревенскую дорогу, и горожане больше смотрели под ноги, дабы не споткнуться на старых кривых камнях, нежели вокруг себя, отчего там и сям порой слышались тихие ругательства и короткие перепалки.
– А у меня меж тем есть новости по делу, – сообщил Ульмер самодовольно и, тут же смутившись собственного воодушевления, поправил сам себя: – Вернее, я не знаю, имеет ли это касательство к делу и будет ли нам полезно…
– В любом случае, говори, – подбодрил Курт и чуть не упал, когда в него, потеряв равновесие, врезался мощный детина в потрепанной и пыльной одежде, взмахнув руками и едва не угодив при этом кулаком в лицо проходящего мимо горожанина.
– Смотри, куда прешь, – зло выговорил детина, однако майстера инквизитора за локоть придержал, не позволив упасть, и уверенно зашагал дальше, напоследок бросив: – Понаехали тут…
– Ты!.. – с оторопелой злостью произнес Ульмер и рванулся назад в попытке догнать уходящего. Курт ухватил его за плечо.