Мой старенький дворик.
Буквой «П» – три сборно-щитовых двухэтажки послевоенного типа с деревянными лестницами и печным отоплением. С четвертой стороны – гигантская софора, притеняющая своей кроной добрую треть двора. За ней – кривые улочки колоритных домиков, своеобразно сочетавших в себе татарско-украинскую эклектику: с летними кухнями и вездесущим виноградом в палисадниках, на арках и беседках.
С другой стороны двора над шиферной крышей правого дома виднеются новенькие хрущевки-пятиэтажки. Относительно молодой микрорайон, хотя часть окон первого этажа уже оплетена виноградом. И вообще кругом просто море зелени!
Я очень люблю этот дворик.
Тут есть все для счастливого детства мальчишки семи лет. Справа за нашим домом в двух шагах – гаражи-сарайки, которые постоянно вскрываются, ломаются, сносятся и вновь достраиваются. Иными словами – живут своей жизнью, как известковый хребет кораллового моллюска, давно превратившись в заманчивый лабиринт. Его зигзагом пересекает бетонная дорожка, прелесть которой в том, что дальний ее конец, выходящий на городскую улицу, гораздо выше ближнего, впадающего в наш двор. На этой чудесной горке я когда-то сломал руку, пытаясь научиться скатываться вниз задом на трехколесном велосипеде.
Справа от софоры за парком виднеется желтая высокая стена летнего кинотеатра «Заря». Это кроме того, что каждое воскресенье к нам во двор приезжает передвижной кинотеатр – старый «газончик» с будкой, в которую загружены скамейки для зрителей и небольшой штопаный экран.
Вы, дети двухтысячных! Искушенные интернетом, мобилами и планшетами! Вы представить не можете, какое это счастье – сидеть всем двором на занозистых лавках в ароматной темноте и смотреть «Гусарскую балладу» на изношенной и потрескавшейся кинопленке. А в летнем кинотеатре я узнал, кто такой Фантомас. Поход туда в то далекое время был для меня как посещение Большого театра для меня нынешнего. По крайне мере, по эмоциональному эффекту.
С заднего торца летнего кинотеатра на пустыре мы дрались с мальчишками из соседнего двора. Вернее, дрались пацаны постарше, а мы, мелкота, швыряли в противника камнями. Доставалось и своим, и чужим.
Что интересно, дрались всегда по субботам. Начинали собираться где-то после шести, переругивались, распаляя боевой дух. Понемногу легкая пехота в лице малолеток начинала пошвыривать голыши, и когда пара-тройка зарядов попадала в цель, шли уже стенка на стенку. С визгом, азартом, соблюдая своеобразный боевой порядок и неписаные правила – ножей и железа не брать, лежачего не бить, после первой крови в сторону.
И взрослые как-то ровно относились к этому варварству. Замажут зеленкой потрепанных драчунов – и в воскресенье на море: зализывать раны в здоровой соленой водичке. Пляж – это «демилитаризованная зона», где бойцы оттуда и отсюда дружно «вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они»…
Кстати, сегодня – суббота. Активные игрища на свежем воздухе, наверное, уже в разгаре, но меня туда почему-то не тянуло. Я стоял на крыльце и впитывал знакомые и давно забытые запахи.
Вечерело.
Заходящее солнце красным маревом заливало верхние этажи пятиэтажек. Двор устало шевелился. Вздыхал, гремел доминошными костяшками, покрикивал из окон на загулявшихся детей, играл в «дочки-матери», сосал пиво, тявкал, мяукал, кудахтал…
– Привет, Булка! – Головастый крепыш лет девяти медленно подходил ко мне справа по отмостке дома.
Трюха.
Трюханов Вадик из соседнего подъезда. Оболтус с вечно испачканной физиономией и ожогами на руках.
– Смотри, чего есть. – У Трюхи в кулаке зажат зеленоватый цилиндр с внутренними продольными отверстиями.
Блин, придурок! Это же «свистуля» – трубчатый порох, который немцы в войну использовали в боевых зарядах. Его легко найти на тридцать пятой батарее около Казачьей бухты. Выходит, Трюха опять лазил туда. В прошлый раз он проткнул себе задницу, усевшись в запале своих изысканий на какой-то ржавый штырь. С месяц перемещался как-то боком, по-крабьи. А сейчас, значит, оклемался. И опять за старое! Действительно, придурок.
– Запалим? – Трюха вытащил из кармана кусок фольги и деловито стал обматывать «свистулю».
Когда трубчатый порох горит в фольге, он издает характерный резкий свист, за что и получил такое название. Если правильно обмотать – получается что-то вроде свистящей ракеты. Трюха – большой любитель таких фейерверков. Батя у него мичман. Сейчас – кладовщик, но в прошлом сапер. «Яблочко от яблони», что называется.
ebooksa