Долина смерти (Искатели детрюита)

— На кой ляд мне твой Митька сдался!.. Думаешь, валандаюсь я тут с ним, с прыщавым?.. Я тут мучаюсь, а он… — И в слезы.

Нетерпеливо перебил дьякон:

— Брось, мать, я не про то… Где Митька-то, отвечай! Спит, что ли?

— Нету Митьки! Был да весь вышел!.. В сумасшедшем Митька твой сидит! На вот!..

— Что-о? — Уже два года, как не было у дьякона бороды, а тут опять вспомнил, за бороду схватился и поймал воздух.

— В су-ма-сшед-шем?

Обрадовался прохвост, зубы гнилые до ушей осклабил.

— А ну, отпирай, мать… Я уж тебе порасскажу… заживем, мать…

Глава четвертая

Экзамен сдан благополучно. Никакие случаи и случайности не помешали ему. Но ведь зато и меры были приняты соответствующие. Меры, в корне пресекающие возможность появления недруга рода человеческого — случая. А Павел так и не явился, проморгал срок. Замотала его ароматная дама.

— Эх, Павлушка, Павлушка!.. Связался ты с кем не следует! Пропадешь ни за грош ломаный!.. Хороший ты парень, жалко… Не мы ли с тобой дули и в хвост, и в гриву Калединых, Корниловых, Деникиных, Колчаков, Врангелей и пр., и пр.?! Мы. Да как дули? Только перья золотые из генеральских хвостов по воздуху реяли…

— Эгой, Карп, Карп!.. Газеты есть?..

— А то, — отвечает флегматично дворник.

Иван Безменов — светловолосый гигант — через пять ступенек на шестую скатывается по лестнице: не сходит, а слетает вниз — на крыльях… впрочем, без всяких крыльев, хорошо развиты мышцы ног, крепки и упруги, хоть одна и прострелена в бою под Воронежем с бандами генерала Мамонтова.

— Иди-т-ко сюда, — таинственно манит его дворник, — смотри-кось, чьих это рук дело?

Безменов смотрит по направлению корявого пальца дворника: за трехэтажным зданием кренится купол сутулой и в землю вросшей церковки.

— Ну? — спрашивает Безменов, ничего особенного не замечая. — Церковка, как церковка, давно на дрова пора. Больше никуда не годится…

— Разуй глаза-то, — советует дворник. — Симпола-то рабства и невежества, чай, нету? Гляди!..

— И то — нет креста…

— Ну вот то-то, — дворник удовлетворяется сказанным и, ухмыляясь, идет по своим делам. Пройдя двор, он снова оборачивается: