— Уф… Упарился!.. — с сознанием исполненного долга отдувался Востров, встречаясь с Безменовым. — Сейчас одного толстяка заставил рыдать от хохота…
— Что-нибудь смешное рассказывал?
— Какое там!.. Такую чушь городил, что у самого уши вяли. А он смеялся! Да еще как! Знаешь, так: ха! — ха! — ха!.. Гомерически… Болван!..
Склонность к преувеличениям у Митьки Вострова была значительно больше того, чем то позволяло распространенное мнение о холодной рассудочности северян. Но его преувеличения всегда сопровождались хитрым подмигиванием в сторону одного какого-нибудь наиболее интимного собеседника: мол, видите, как я заливаю? Ничего, ничего — слопает.
Он был начинен до кончика ноздрей всякими чудесными историями из эпохи красных войн — наполовину вымышленными, наполовину действительными. Например…
На горсточку красноармейцев, заблудившуюся в горах Закавказья, наткнулся многочисленный отряд дикой дивизии генерала Слащева. Красноармейцы, в том числе и автор истории — старший и единственный врач отряда, — засев в скалистой расщелине, отбивались «мужественно и бешено» в продолжение целого дня до тех пор, пока не были израсходованы все патроны… С наступлением темноты бандиты осмелели и сделали вылазку. Тут, конечно, пришел бы конец славным красным ребятам, если бы не находчивость их «старшего и единственного врача»…
— Перед самыми носами озверевших бандитов, — корча свирепые мины, рассказывал Востров, — перед самыми их носами — черт бы их разодрал! — выскочил из расщелины я… У меня не было даже револьвера, не только винтовки; но зато я имел с собой… настоящий, хорошо действующий гидропульт, которым обыкновенно дезинфицируют испражнения холерных больных… Бандиты, опешившие перед такой моей отчаянностью, конечно, остановились и обмерли. А я, хриплым от зноя, от ярости, от безысходности положения… хриплым голосом гаркнув громоподобно: «Смерть белым гадам!»… — привел в действие гидропульт, то есть вставил его в ведро с неочищенной карболкой и пустил вперед мощную ядовитую струю… Мое появление было столь неожиданно, оружие мое столь необыкновенно, а запах карболки столь едок и непривычен для первобытного обоняния детей гор, что они в животной панике, врассыпную, пустились наутек, побросав ружья, патронташи, амуницию, а некоторые даже — штаны и обувь для облегчения бега… Сами знаете, как по горам трудно бегать… Понятно, мы воспользовались всеми этими трофеями и с честью вышли из положения…
В рассказывании и выслушивании такого рода и подобных им историй незаметно прошел весь недлинный, правда, рейс. Погода все время благоприятствовала плаванию и, когда показался красивый пейзаж Сухума, утонувшего в зелени, стояло солнечное тихое утро, не возмущаемое ни шаловливым ветром, ни шумной игрой вездесущих дельфинов, ни гомоном прибрежных птиц. Пароход бросил якорь далеко от берега. Единственными пассажирами, пожелавшими спуститься на берег, оказались наши друзья. Для них спустили небольшую шлюпку с одним матросом — весельным.
Очень глубокая, но совершенно открытая, громадная сухумская бухта, тем не менее, не представляет никаких удобств для стоянки судов. В ней останавливаются всегда ненадолго и далеко от берега. Объясняется это странное на первый взгляд явление тем, что моряками зарегистрировано в сухумской бухте несколько рифов, частью едва прикрытых водой, частью не доходящих до поверхности на одну-полторы сажени. Эти сухумские рифы составляют интересную приманку для археологов и историков всех стран и наций.
Сухум — столица Абхазской республики — некогда был столицей знаменитой милетской колонии Диоскурии, основанной за 1300 лет до нашей эры.
Со времени владычества турок Диоскурия как бы постепенно исчезает с лица земли, и ученые первой половины прошлого столетия тщетно ищут каких-либо остатков этого могущественного города, насчитывающего около трех тысяч лет в своем существовании.
Только в шестидесятых годах прошлого столетия мюнхенский археолог Брюнн, на основании критического разбора некоторых исторических данных, точно указал место древней Диоскурии и, именно, на месте нынешнего Сухума. Однако самому Брюнну не удалось найти в сухумской местности несомненных остатков Диоскурии — Севастополя. Это сделал русский ученый Чернявский, обследовавший все побережье сухумской бухты и открывший на дне ее многочисленные остатки развалин древней милетской колонии.
Им было установлено, что это побережье из века в век, из тысячелетия в тысячелетие медленно-незаметно опускалось в море и, наконец, похоронило в рокочущих волнах некогда известную далеко за пределами Черного моря славную столицу милетской колонии.
Неглубоко в сухумской бухте Чернявским обнаружены остатки древних стен, иззубренные морскими волнами и покрытые водорослями, губками, актиниями и множеством устриц и мидий. Стены тянутся под водой на всем протяжении побережья от юго-западного угла сухумской крепости, перед всем ее протяжением — до бывшей таможни. Перед таможней сохранилась в море часть стены, немного не доходящая до поверхности воды и хорошо видимая с берега даже при легком волнении. Здесь же можно видеть в море верхушку массивного каменного столба.
На другом конце города, против устья речки, на расстоянии в 200 сажен от берега, рыбаки давно производят сбор устриц и мидий со стен огромной башни, выдающейся с глубины в 10 метров; башня эта не доходит до поверхности воды метра на три. Перед сухумской крепостью, против конца юго-западной трети ее фасада, были обнаружены стены древнего замка, на расстоянии сажен 30–50 от берега. Чернявский, поддерживаемый плавательным поясом, мог обойти его вокруг, местами по пояс, местами по шею в воде. Замок этот имеет два сомкнутых отделения: одно совершенно круглой формы, другое — четырехугольное.
Кроме остатков древних построек на дне бухты, Чернявскому удалось обнаружить при случайных раскопках остатки Диоскурии во многих местах и на берегу. Так, при закладке фундамента таможни открыт был на уровне моря пол из греческих черепиц. В русле реки Веслы были обнаружены остатки древнего устья моста, едва скрытого под уровнем реки.
Нередко при рытье колодцев и канав в Сухуме находят многочисленные обломки греческих черепиц и сосудов, куски свинца и различные монеты с гербами Диоскурии, Египта, Рима и других государств, владычествовавших или торговавших на этих берегах Черного моря. Особенно часто попадаются в сухумских наносах куски свинца и свинцовых изделий.
В семидесятых годах прошлого столетия в Сухуме существовал настоящий промысел собирания свинца, монет и других древних металлических вещей, выбрасываемых морем в сильные бури. Этот промысел даже отдавался городом на откуп профессионалам-собирателям.
В шестидесятых годах два сухумских жителя нашли на морском побережье золотую корону, исторгнутую морем за ненадобностью, очевидно, из какой-нибудь разрушенной во время бури подводной башни… Кто знает, какие богатства скрывают в себе пучины сухумской бухты…
Совсем не подозревая о достопримечательностях расстилающихся под ними вод, два пассажира, спущенные с парохода «Ленин», беспечно плыли в широкобортной шлюпчонке, несшейся стрелой под взмахами мускулистых рук матроса. Безменов сидел на руле, держа направление на пристань; Митька Востров развлекал себя и матроса анекдотами.
ebooksa