Мой светловолосый ангел зажег свечу и поднес ее к моему лицу. Даже этот слабенький огонек подействовал, как жало, вонзившееся мне в череп. Я попытался сосредоточиться на красоте ангела, но мой палач наклонился, чтобы изучить мои зрачки, а потом бесцеремонно дернул вниз мою челюсть и уставился мне в рот.
– Хм, – протянул он, с той же бесцеремонностью захлопнув мой рот. – Больше никаких походов к этим насквозь пропитанным ромом морякам за «лекарством», сэр. В следующий раз оно будет для вас смертельно.
Сие предостережение он подчеркнул сбивающим с толку смешком.
– Вам лучше послушаться мужа, мистер По. Одиночество не одолеть при помощи бутылки.
– В самом деле. Если вас опять одолеет морская болезнь, обязательно приходите ко мне.
Я кивнул, но отвлекся на его жену, которая занялась уборкой белья с моей кровати, и покраснел, увидев в ее руках мокрые зловонные простыни.
– Пожалуйста, не утруждайтесь! – полушепотом взмолился я, но голос изменил мне.
– Не беспокойтесь.
Она встряхнула свежее белье. Простыни заколыхалось, как парус при нежнейшем бризе, и опустились на койку.
– Юнга отнесет грязные в прачечную.
Моя нянька направила свой взор на меня. Ее глаза, большие и выразительные, были оттенены золотыми локонами, обрамлявшими ее лицо.
– Мы оставим вас пока, мистер По, но надеемся увидеться за ужином в шесть часов.
Доктор вытащил свои карманные часы и щелкнул крышкой.
– Это через час. И слушайтесь мою жену. Она очень толковая сиделка. До скорой встречи, сэр.
С этими словами они оставили меня одного. Я подошел к чемодану и достал спрятанную в нем шкатулку красного дерева. Биение моего сердца вновь участилось, когда я увидел торчащий в ее замке ключ, но, подняв крышку, успокоился: пачка писем все так же лежала внутри, перевязанная зеленой ленточкой. Тогда я обратил внимание на бумаги, собранные с полу. Среди них была страничка, написанная аккуратным ровным почерком: