– А дальше-то?
Азов поманил веретенца к себе. Два вернулись, но самое ближайшее ко мне и не подумало. Я вздохнула и взяла его в руку. Ладонь вдруг обожгло. С губ сорвался вскрик.
– Тш-ш-ш, – шепнул Азов мне на ухо, и вдруг дошло, что он рядом и прижимает меня к себе.
Кожа на запястье треснула, окрасилась алым. Крик замер у меня на губах, внутри словно образовалась огромная пустота. Веретенце входило все глубже и глубже, истончалось, будто длинная игла. Перед глазами появился туман. Боли не было, но я знала, что шевелиться нельзя. Иначе – быть беде. Игла превратилась в расплавленное серебро, потекла по венам вместе с кровью.
Осознание, что рядом Азов, исчезло. Растворилось предрассветной туманной дымкой в наступающем знойном дне. В голове зашумело. Виски вдруг пронзило болью. Я сдавленно охнула. Ощутила на губах привкус боли. Подушечки пальцев закололо множество иголочек. Где-то шелестел ветер. И, кажется, шумело море.
Ноздри защекотал запах дерева, сухой травы и масла. Слабый огонек отбрасывал тень на стену, плясал диковинный языческий танец.
– Сам ко мне придешь, сам меня найдешь, – дрогнули мои губы, шепча слова. Только язык явно не русский, а непонятный, древний. Но все значения ясны, словно идут изнутри.
Под рукой уверенно крутилось колесо прялки. Стук – один оборот. Стук, стук – два оборота. И тянулась нить – серебристая, тонкая. А коснешься пальцами – что лед. И порежет так, что мало не покажется. Оно и видно – не зря пальцы обагрены кровью. Но останавливаться нельзя. Откуда я это знаю?
«Земля тебе это говорит, – пронесся в голове шепот Азова. – Она все помнит, она знает».
– Сгинут враги мои, исчезнут недруги. Выйдет из моря ашаук, станет моей защитой. Покроется пылью меч Тиргатао, станет прахом ее плоть.
И столько злобы и ненависти было в этих словах, что меня замутило. Сознание начало ускользать, как тонюсенькая ткань под грубыми пальцами.
Только прялка пела свою ритуальную песню, вторя словам девушки.
– Не будет покоя ни на земле, ни на море. Пеплом останется, солью покроется, – звучал тихий срывающийся шепот.
Стук – один оборот. Стук, стук – два оборота.
Натянулась серебряная нить, вымазанная густой кровью. Сладковатый запах стал в горле.
Я закашлялась, из груди вырвался стон. Словно было тяжело и больно держать эту нить. Впрочем, предположение оказалось почти верным: слишком медленно, слишком тяжело было прясть нить жизни.
Стук – один оборот. Стук, стук – два оборота.
Черная прядь соскользнула вниз. Загорелая рука с широким металлическим браслетом резко заправила ее за ухо и вернулась назад, придерживая колесо.
– Станет она прозрачной, холодной. Забудет свое имя. Покроется ржавчиной ее щит, издохнет конь. Растает белое тело в соляной могиле.
Стук – один оборот.