— Буддизм… Единственная религия, что не вела религиозных войн. Обозначает — просветление.
Профессор кивнул и честно признался:
— Поначалу меня привлекала возможность отыскать в себе новые способности. Но потом. Буддизм учит монашеству, воздержанию, и вообще религия множества запретов. И я расстался с Буддой. Хотя надо отдать должное, князь Гуатама прежде чем улететь в нирвану, он сказал ученикам: не делайте из меня Бога, сами будьте себе светильниками. Вот под этим можно и подписаться.
Эдуард осторожно допил чай и заметил:
— У человека должна быть вера. Пусть даже не претендующая на исключительность. Даже наоборот претензии на полноту истину и на непримиримость не приемлемы. Ибо это значит унизить другую веру.
Профессор логично заметил:
— Точно также как и Ленка имеет право на альтернативную любовь. Мы все приезжаем на Утриш чтобы по развлекаться. Я вот тоже нашел себе интересную любовь. Жена ведь надоедает.
Эдуард присвистнул через ноздри и повеселел:
— Раз так, то можно.
Но вернувшись себе в палатку, Эдик с горя откупорил бутылку водки. Эх, взять и напиться, а затем отключиться и забыться.
Когда бутылка была опустошена более, чем наполовину, появилась Ленка. Девушка, тоже приняла на грудь и чувствовала себя на белом коне. И полезла целоваться к Эдику. Молодой мужчина начал отстраняться, но Ленка проявила напор.
Эдуард позволил оседлать себя. И спустя пару мгновений его увлек древнейший инстинкт. Тем более, кто может устоять против подобной красавицы.
В голове у Эдуарда крутилось: помни заповеди Буддизма — воздержание, прежде всего. Или познай истину, через опыт.
Да Буддисты считают молитвы богам бесполезной тратой времени. А вот как на счет секса? Ведь если будешь следовать воздержанию, то нирваны не достигнешь. Так что не увлекайся аскетизмом.
Ленка была ненасытной, и в конец истощенный Эдуард уснул. Ему приснился Будда на огненной колеснице. Основатель одной из основных мировых религий рассекал небо и пускал молнии.
Эдуард обратился к нему:
— Могу ли я достигнуть нирваны?
Будда сурово сдвинул брови и рыкнул:
— Да ты хоть понимаешь, к чему стремишься?
Эдуард честно признался: