Волнолом

Длинное унылое здание с треугольным фронтоном стояло чуть в глубине двора, стыдливо прикрывшись шеренгой высоких лип. Летом, как вспомнил Генрих, фасад едва просматривался сквозь густую листву. Но сейчас, в декабре, все было видно как на ладони – добротная кирпичная кладка, аккуратные карнизы, окна с крестообразными рамами.

Он подумал, что в этом, пожалуй, есть некий символизм. Третий департамент желает оставаться в тени, чтобы не раздражать добропорядочных граждан ни своим видом, ни самим фактом своего существования в мире. Но они, граждане, все равно вынуждены его лицезреть – ходят мимо и недовольно кривятся.

Усмехнувшись глубине своих обобщений, Генрих двинулся от ворот к крыльцу. Звук шагов был сухим и звонким – снег до сих пор не выпал, хотя мороз держался уже неделю. И не похоже было, что погода скоро изменится. Вместо нормальных туч, способных принести снегопад, над городом висела мутная сероватая мгла, и солнечный свет растекался в ней, как масло в перловой каше.

Тяжелая дверь поддалась без скрипа. Лампы в вестибюле горели белым казенным светом. Слева обнаружился гардероб, справа – кабинка дежурного офицера. Прямо напротив входа была еще одна дверь – непосредственно в недра здания. Ее охраняли двое в синих мундирах.

Гость неторопливо снял дубленый щегольской полушубок и отдал его гардеробщику. Потом, припомнив здешний порядок, подошел к дежурному за стеклом.

– Добрый день. Мне назначено к десяти.

– Ваше имя?

– Генрих фон Рау.

– Документы, пожалуйста.

Дежурный долго рассматривал членский билет академического сообщества и переписывал данные оттуда в журнал. Управившись с этим, снял трубку телефонного аппарата, произнес что-то быстро и неразборчиво, выслушал ответ и сказал: «Так точно». После чего протянул руку вправо, повернул неприметную рукоятку, и по стеклу между ним и посетителем прошла короткая рябь.

Фон Рау ощутил нечто похожее на слабое дуновение ветра. Откуда-то вдруг возник густой запах, будто от гниющих цветов, а во рту появился приторно-сладкий привкус. Генрих с трудом подавил желание сплюнуть, хотя знал, что все это – лишь фокусы восприятия. Мозг тщетно пытался перевести в понятные ощущения то, что происходило в эту минуту.

Дежурный разглядывал посетителя на просвет, задействовав при этом столько энергии, что хватило бы на сотню извозчичьих амулетов.

Продолжая изучать светограмму, дежурный удивленно нахмурился. Наверно, заметил затворяющее клеймо и не сразу понял, что это значит. Впрочем, ему простительно – ведь, в сущности, молодой еще парень. Служит недавно, и Генриха уже не застал. Новая поросль, крепкая смена, которая, отличаясь житейской хваткой и здравомыслием, воспринимает то, чем занимались предшественники, с брезгливым недоумением. Или в лучшем случае с сочувственной жалостью.

К счастью, гнилостный запах исчез так же быстро, как появился. Проверка закончилась. Дежурный положил перед гостем сиреневую дырчатую картонку размером с ладонь.

– Ваш пропуск. Третий этаж, кабинет тридцать восемь.

– Благодарю.

Генрих пересек вестибюль и протянул картонку одному из синемундирников. Тот сунул ее в прорезь на крышке загадочного устройства, стоящего рядом на деревянной подставке. Гость наблюдал с любопытством – в его времена таких диковин тут не водилось.

Механизм заглотил добычу жадно, с утробным звуком. Внутри что-то лязгнуло, заскрежетало. Потом на секунду машина смолкла, будто переводя дыхание, и наконец, с надрывом выкашляла пропуск обратно. Охранник вручил его посетителю:

– Прошу вас. Извольте сдать при выходе.

На картонке отпечатались угловатые цифры – дата и время прибытия с точностью до минуты. Фон Рау хмыкнул. Интересно, какой от этого прок? Как эти игрушки защитят от коварных вражеских происков? Ну разве что враг трусливо сбежит, заслышав скрежет жуткого механизма. Известно ведь – клиенты Третьего департамента технику на дух не переносят.