Тусклое освещение коридора освещало лишь его широкие ноздри, да светящуюся лысину.
— Я уже испугался, — ответил я, глядя прямо в глаза. — Ты едва не лишил человека жизни…
— А это мое дело…
— А ты знаешь цену человеческой жизни?! — вскипел я.
— Ценитель мира? Ты церковь перепутал, дружок. Здесь готовят Воинов, а не монахов…
— Именно, Воинов. А не позорных сук и свиней вроде тебя…
Мексиканец рванул ко мне, но его схватили его друзья. Он остановился, приятели тянули его назад, с ненавистью глядя на меня. Мексиканец показывал на меня пальцем, довольно улыбаясь:
— Мы еще разберемся, Тринадцатый… скоро…
— Конечно…
Мексиканец с дружками исчез в дверях через секунду. Я проклинал весь белый свет, и все же пошел вперед. Впереди были комнаты нашей группы. По коридору ходили мои сокурсники, в том числе и девушки. Нет, не так. В том числе и она. Все оборачивались, когда видели меня. Лишь сейчас я почувствовал, как кровь медленно бежала к шее. Губа кровоточила. Третий, который шел за мной, выровнялся и остановил.
— Братиш, ты извини. Я не сильно тебя?
В этот момент я подумал, что он просто хочет опустить меня перед группой, но в глазах я прочитал искренние извинения. Я мотнул головой и двинулся дальше, но он меня вновь остановил:
— Да погоди ты. Реально извини! Я же не знал, что ты из наших. Просто ты против Шестого пошел, ну, я и…
— Ничего, все нормально…
— Я ж не знал, что так все будет… А ты красава. Спас араба… Без обид? — он протянул мне руку.
— Конечно, — сказал я.
Третий подтащил меня к себе и обнял, как это принято у пацанов с улицы. Руки были в таком положении, словно мы были в спарринге по армреслингу. Я называл это братским приветствием. Он отстранился от меня, не разжимая руку:
— Красава, братиш. Ты если че обращайся. Я в девятой комнате, — он указал на комнату, по соседству с моей. — Рокером называют…
Я не знал, как представиться, но потом вспомнил Бонда и Тора.
— Ведьмаком прозвали, — сказал я.