— Да.
— Значит, в два часа десять минут…
— Да, да…
Пауза.
— Вы прибыли из Сассари?
— Да.
— Но вы как будто не сардинец?
— Из Ориундо.
— А как ваша фамилия, простите?..
— Пукка.
— Фамилия — сардинская. В Ористано много Пукка… Но вы живете в Сассари?
— В Риме.
— А… Видно служите в министерстве?
— Нет, я писатель.
— А… Писатель… По какой специальности?.. Простите, я не…
— Что за извинения… Не вы виноваты, а мои писания…
Серая перчатка сделала жест протеста, как бы говоря, что старичок настаивает на чудовищности своей вины.
— Но я заслуживаю некоторого снисхождения, — вздохнул старичок, — вот уже пятнадцать, даже без малого шестнадцать лет, что я… Сплетение обстоятельств, неприятностей, затруднений…
И он опять ушел в себя, устремив свои светлые-светлые, почти белые глазки на пестрый цветок тарелки. Потом как-то многозначительно взглянул на меня, улыбнулся сухой, натянутой, перекосившей его рот улыбкой, и вдруг конфиденциально заявил, покачивая головой, как автомат:
— Если я вам скажу сейчас, откуда я, вы, конечно, рассмеетесь…