– Скоро я буду правителем всего мира. Мира, очищенного от неверных и перекроенного по моему желанию. С тем же успехом твой президент мог бы предложить мне должность метельщика.
Абдул Салиб с трудом сглотнул:
– Следует ли мне передать президенту, что ты отвергаешь его предложение, Аль-Йад?
– Следует.
Салиб подумал о том, что могло случиться с прошлыми двумя посольствами, которые принесли с собой оружие и почти наверняка пытались пустить его в ход. Потом попытался отделаться от воспоминаний о некоторых слышанных им историях об этом человеке. Пока что их разговор протекал мирно, однако Салиб был испуган как никогда в жизни. И дело было не только в слухах. От Хаддада исходила явная угроза, как будто он мог одним движением руки оборвать их жизни – будь на то его воля.
В шатре было прохладно, однако по телу Салиба под церемониальными одеяниями струился обильный пот. У него было четкое ощущение того, что его жизнь сейчас зависит от верного выбора слов. От того, как он сможет высказать послание Наджара – то послание, которое ему было велено передать в том случае, если Омар Хаддад отвергнет предложение президента. Впрочем, в любом случае это предложение было лишь уловкой. Если бы Хаддад согласился, Наджар лишь притворился бы, будто наделяет его реальной властью, внимательно изучил бы его, чтобы понять, каким способом будет лучше избавиться от новоявленного «пророка».
– Президент будет… э-э… разочарован, о Великий. Я лишь скромный посланник, конечно же, но я не могу гарантировать, что он не воспримет это как… личное оскорбление.
– Пусть.
– Если он примет твой отказ за оскорбление, Аль-Йад, он может пожелать свершить возмездие.
Хаддад широко улыбнулся.
– Он может желать чего угодно. Но он лишь человек, – с презрением прошипел он. – А я превыше всякого возмездия, что он может обрушить. Разве я не Длань Аллаха? – требовательно вопросил он. Обычно невозмутимый Салиб вздрогнул.
– Поистине, это так, о Великий.
Мысленно Салиб сделал глубокий вдох и попытался унять дрожь в голосе – хотя это неожиданно оказалось труднее, чем он готов был признать.
– Еще раз прошу твоего прощения, Аль-Йад. Но было бы нечестно с моей стороны не напомнить о том, что президент Наджар контролирует сирийскую авиацию. Это, конечно, лишь гипотетический вопрос, но он приказал мне напомнить тебе, что одно его слово – и эта часть пустыни будет превращена в… стекло.
На губах Омара Хаддада вновь появилась улыбка.
Этого человека действительно забавляли угрозы президента. Это невероятное высокомерие пугало Салиба куда больше, чем любая другая реакция, которую мог бы продемонстрировать Хаддад.
– Быть может, подобная попытка оказалась бы для него весьма познавательной, – спокойно ответил Аль-Йад, пожимая плечами.
Последнее, чего хотел Наджар, – это использовать подобную превосходящую силу против этого человека, и, похоже, глава фанатиков достаточно хорошо это понимал. Он ставил на то, что Наджар не отдаст военной авиации, чья верность была сомнительной, приказ обрушить всю мощь на того, кто ни единым поступком, ни единым словом не погрешил против нынешнего правящего режима.
К тому же Аль-Йад обзавелся армией фанатиков, столь преданных ему и уверенных в его божественности, что убивать его и тем самым возводить его в ранг мучеников было попросту опасно. Кто-то мог бы решить, что убийство Хаддада показало бы всем его последователям, что он обычный человек, а не посланник свыше, однако президент Наджар был уверен – это убийство убедит их в обратном.
– Великий, президент просил меня сообщить тебе еще одно…