В голову вдруг пришла дикая, нереальная идея. Если мне вернуться обратно, в тело Патрисии. Я к нему уже привыкла. Во мне загорелась надежда, даже голос стал сильнее.
— Патрисия. Обмен.
Молчание Гордона мне совсем не понравилось. И еще больше не понравился ответ:
— Ее уже не спасти, но с тобой все будет хорошо.
Последняя надежда умерла. Хорошо не будет. Безумной я себя не чувствовала, а вот разбитой, разрушенной изнутри — вполне. В объятиях Гордона было так тепло и уютно, пусть так и останется. Прикрыла глаза, изо всех сил потянулась к этому теплу.
— Что вы сделали с Утконос? — даже я вздрогнула от яростного голоса Тобиаса, хотя ярость предназначалась не мне.
— Ус-с-строй-ство выс-со-сало из нее эн-нер-гию х-химеры. — Видимо от страха алхимик заикался еще больше. — Он-на умерла. А эн-нер-гия т-теперь в пир-рамиде.
Меня передернуло. Профессор жестоко избавился от Патрисии.
— Как это работает? — допытывался Тобиас.
— Э-энер-гия перех-ходит в человека. И если по-повезет…
— Один раз уже повезло.
— Я не-не могу гарант-тировать…
— А придется.
— Ты уверен? — это уже другой, смутно знакомый голос.
— Она моя жизнь, Экворт.
От этого признания по телу растеклось тепло, и так спокойно стало на душе. Я куда-то летела, проваливалась в сон. Потом объятия Гордона вдруг исчезли, спину обжег холод, а в лицо ударил яркий свет, расходящийся разноцветными кругами.
— Что?! — выдавила из себя я.
Мои руки и ноги крепко сдавили ремни. Что-то острое вошло в предплечье. До меня внезапно дошло, что он задумал, и я дернулась. Однажды уже получилось превратиться в химеру, второй раз так повезти не может.
— Не надо…
Свет скрылся, надо мной склонился Тобиас. Встревоженный, но полный решимости.