Тайны времени

— Я так этого хочу! — радостно воскликнула девушка. — И… я готова.

Вито рассмеялся:

— Вот такая девушка из Москвы мне нравится больше!

Приподнявшись, он привлек ее к себе, сломив остатки сопротивления и осыпав поцелуями пухленькие щечки.

Жан въехал в Кунгар затемно, благо, что питейные заведения и таверны в портовых городах встречаются на каждом шагу. Богато одетого молодого человека на великолепном коне с радостью встретили на пороге одной из них. Несмотря на изматывающую дорогу, Жан чувствовал себя отлично, как будто не было тех пыток, которым он подвергся по пути сюда.

— Спасибо, Венера, ты вдохнула в меня силы, — с благодарностью вспомнил он богиню.

Рыба с картофельным гарниром, поданная хозяином таверны, показалась ему верхом кулинарного искусства.

Голод был побежден, осталось восстановить душевное равновесие.

— А теперь спать, — облизав пальцы, пробормотал Жан.

Утро должно было решить его последнюю проблему, и он очень этого ждал. Едва первые лучи солнца пробились сквозь задернутые занавески, Жан вскочил с постели. Сбежав по лестнице, он растормошил полусонного хозяина, кухарок и конюха. Через полчаса он уже ехал по направлению к храму Минервы.

Большая площадь перед храмом была поутру пустынна. Редкие прохожие с интересом рассматривали молодого человека. Жан неуверенно топтался у входа в храм.

— Скажите, когда он открывается? — спросил он у прохожего.

— Заходите, он открыт всегда.

Пройдя мимо гигантских мраморных колонн, молодой человек вошел в святилище. В центре храма возвышалась огромная статуя Минервы.

— Как похожа на Марту, — прошептал Жан.

Шепот в пустом зале прошелся гулким эхом, отражаясь от стен. Огромная белая сова сидела у левой ноги девушки. Рядом со статуей находился мраморный стол, возможно, служивший жертвенником. Там лежали лепешки, мед и масло, принесенные жителями Кунгара.

— Прости, Марта, я с пустыми руками, совсем забыл, — прошептал он, ругая себя в глубине души за такое упущение.

Жан посмотрел на статую, словно ждал ответа, но она безмолвствовала, как ей и было положено. Он долго смотрел на Минерву, потом, усевшись на низкий постамент спиной к ней, вздохнул.

— Послушай, сестра, я был не прав, да и ты не права, вообще, мы погорячились.

Жану было трудно подбирать слова, он первый раз в жизни разговаривал со статуей.