В положенный час звезда взялась будить землю. Сигаретный дым, внезапно расцвеченный солнечными лучами, оказался подвижным полупрозрачным клубком из тончайших волокон, замысловато сплетенных между собой. Сплетенных с умыслом, с ускользающим от сознания смыслом… Рассвело. Табачный интернет обволакивал головы парней — он был воздушен и одновременно едок и тяжел. Думалось с трудом, верней, думать вообще не хотелось. Не хотелось ворочать неудобными языками, мешавшими говорить, казалось, навсегда утратившими былую поворотливость и эластичность от вязкого черного чая.
Оставшиеся полночи ребята провели у Кондрата на кухне. Без Александра Ивановича выпили бутылку розового портвейна, выпили много крепкого чая. Жидкость так и не согрела душу, никотин не убил тревогу и страх.
— Хоть и не говорят плохо о тех, кого уже нет… — закурив, Кондрат наконец решился объявить приговор. Но Эрос перебил. До этой минуты, казалось, безвольно клевавший носом над чашкой, он мигом пришел в себя. Очнулся от беспокойной дремоты и Палермо — таким психованным он видел друга не часто. В последний раз — в Башне. Будь она проклята!
Махнув перед лицом Кондрата, скорее, случайно, чем нарочно, Эрос сломал ему сигарету.
— Не спеши хоронить Ален!! Заживо хоронить, понял?! — выпучив очи, Эрос вопил… Но кричал один только его возбужденный мозг — неуклюжий язык, насквозь продубленный черным чаем, еле-еле выдавал наружу тихие беспомощные звуки. — Не смей этого делать, Кондрат. Даже я не смею ни в чем ее упрекать…
Но Кондрат был неумолим, беспощаден… Он как будто чего-то боялся.
— Я считаю, я настаиваю на том, чтобы вы признали мое мнение верным: это дело рук Ален. Она занесла в Гемоглобов заразу!
— Ты так правильно говоришь, так… Меня даже поправляет, как это у тебя получается, — состроив удивленную гримасу, насмешливо заметил Палермо. Но, тут же смутившись, нагнулся, поднял с пола сигарету, выбитую у Кондрата Эросом, и закурил.
— Хм, Кондрат, ты очень похож на беспринципного профессора, решившего во что бы то ни стало завалить своих оппонентов, — горько усмехнувшись, поддержал Эрос. Устало вздохнув, хотел продолжить, но Кондрат опередил:
— Чушь! Доказательство вины Ален налицо! Точнее, в комгеме Савла и вот здесь, — Кондрат похлопал по нагрудному карману рубашки, — на дискете! Файл Любовь. мп3, пацаны!
— Блин, да ты им прожужжал все уши! — скривился, как от зубной боли, Эрос. — Любовь. мп3, Любовь. мп3, Любовь. мп3! Тьфу!
— Кондрат, ты уверен? Может, там… и нет ничего? — осторожно, очень осторожно высказал сомнение Палермо. Кондрат даже глянул на него подозрительно: не прикалывается ли над ним Палермо?.. Вроде нет.
— Ну ладно, не верите, значит.
Гапон потянул друзей из кухни в комнату, где стоял гемвер — сервер Гемоглобова. Вставил в дисковод дискету. Палермо вдруг придержал его за руку:
— Погоди, а как ты… Как ты мог записать на дискету, если в комгеме Савла нет дисководов?
Эрос тотчас насторожился, крошечная искра надежды мелькнула в его потухшем взоре: неужто Кондрат их разводит? И Ален, как и думал Эрос, тут ни при чем?
Но Кондрат ничуть не смутился, не спасовал. И не поспешил признаться друзьям, как же он все-таки классно их разыграл!.. Прищурившись, он несколько минут безотрывно смотрел на Палермо. Затем улыбнулся — широко, покровительственно, как сытый хищник.
— А ты как думаешь? Ты ведь гораздо про двину тей меня, вот и скажи.
— Я-то знаю, — не сдавался Палермо; от волнения он вспотел, безграничный лоб его покрылся вздрагивающими каплями. — По крайней мере, легко могу прикинуть. Ты — скажи. А то создается впечатление…
— …что я скачал этот файл с сайта «Хита» или «Авторадио».