— Нет, ни господь, ни духи меня не посетили, а вот мысль о том, что я еще слишком молод и хорош собой, чтобы умирать, ко мне пришла. Я даже собирался воспользоваться магией, тогда я еще считал себя великим магом, но алтарь блокировал мой дар. Потом появилась ты, вся такая воинственная и красивая, умирать расхотелось совершенно, а тем более отдавать тебя этому престарелому извращенцу. Особенно после того, как ты смотрела на него с открытым ртом…
— Вам показалось. — Признаваться в своих потаенных желаниях я и не подумала.
— Не показалось, я старческой слепотой или слабоумием не страдаю, — съязвил Августиан. — И не перебивай своего короля, а то ишь моду взяла. Я ей, можно сказать, душу изливаю, а она вместо того, чтобы восхищенно пожирать меня взглядом, только и делает, что спорит.
— Вы не подумайте ничего плохого, дорогой кузен, но это во мне течет кровь императора араев.
Захотелось по-детски показать язык, но чувство самосохранения остановило в последний момент. Меньше всего я ожидала смеха, Августиан ржал, неприлично похрюкивая. Огонек на его ладони дрожал, то ярко вспыхивая, то почти угасая. Удивительно, но смех будто разогнал тьму, мне уже не казалось, что где-то в углах прячутся призраки или крысы. Веселость короля, очень смахивающая на истерику, заставила и меня начать улыбаться. Да, увидел бы нас кто в этот момент, точно подумал бы, что мы сошли с ума.
— Две королевские особы сидят в каком-то подземелье и ведут беседы о возвышенных чувствах — такой анекдот даже во сне не приснится, — фыркая мне в волосы, произнес кузен.
— Во сне?! Точно, это было во сне!
Я вздрогнула, вскакивая на ноги. В этот раз почти удачно, подумаешь, слегка ударилась локтем о стену и макушкой о потолок. Что-то упало на пол и с легким звоном покатилось по каменным плитам. Артефакт. Он опять стал твердым и напоминал симпатичную безделушку. Я подобрала его и положила в карман, почему-то бросать артефакт в подземелье мне не хотелось.
— Анна, сядь, а то я подумаю, что тебя впору связывать, пока ты не угробила себя и меня.
Августиан поднялся, правда, он о низком потолке знал и вставал осторожно.
— Нет, нам надо идти, сидеть нельзя. Саид, он же будет искать далеко отсюда, надо успеть дойти, — несколько сумбурно объясняла я, ожидая вопросов об артефакте.
Но король меня удивил, заговорив совсем о другом:
— Анна, послушай меня. — Августиан крепко сжал мое плечо и заглянул мне в глаза. — Пока ты спала, я проверил несколько ходов. Нам некуда идти — вокруг лабиринт из тоннелей. Для того чтобы по ним блуждать, нужна вода, еда и много-много времени, возможно, годы.
— Я правильно поняла, тот порыв души и сумбурные признания были от безысходности? — Хитрая улыбка сама появилась на моем лице. — Спешу вас разочаровать, мой король, я планирую прожить еще долго. И если вам тоже не хочется умирать, предлагаю искать путь наверх вместе. Кстати, водички не хотите?
Теперь уж на моей ладони появился кубик льда. О том, что у меня в кармане завалялось немного еды, говорить не стала, если верить сну, блуждать нам действительно под землей еще долго.
Как же я ошибалась. «Долго» — это не то слово, которым можно было бы охарактеризовать время, проведенное в подземном лабиринте. «Бесконечность» — вот более подходящее. Мы шли и шли, падали, ползли, вставали и опять шли. Поначалу Августиан подсвечивал нам путь постоянно, но и его силы не бесконечны, поэтому огонь стали использовать только на развилках, чтобы по колыханию воздуха найти верный путь. А все остальное время держались за стену и медленно брели вдоль нее, не выпуская рук друг друга. Один раз мы чуть не потерялись, поэтому больше не рисковали. Августиан шел на пару шагов впереди меня, освещая путь, огонек на его ладони мигнул и пропал, погружая меня во тьму. Я остановилась, позвала кузена, он не ответил. Стало страшно, подумала, он упал и потерял сознание, поэтому я, как могла быстро, пошла к тому месту, где он был. И никого не нашла. Я ползала по каменному полу тоннеля, пытаясь нащупать тело Августиана, звала его по имени, чего раньше никогда себе не позволяла, и только спустя минут пятнадцать где-то в стороне увидела отблеск огня. Кузен прибежал из бокового хода, в его взгляде засел страх, в моем наверняка тоже. Впервые я не отстранялась от Августиана, а сама его обнимала, темнота и одиночество пугали меня намного сильнее, чем смерть.
Потом венценосный кузен рассказал свою часть истории, он просто шел, а в какой-то момент не обнаружил меня за своей спиной. Побежал обратно, тоже звал, искал, выскочил на какую-то развилку и тогда услышал мой голос. В общем, так мы обнаружили, что в подземелье сохранились древние ловушки в виде порталов на близкие расстояния. Можно только восхититься умом того, кто построил лабиринт, ведь если бы я или кто-то другой шел один, то никогда бы не заметил, что его постоянно перекидывает куда-то. При таком раскладе найти выход нереально. Я человек не мстительный, но в тот момент мне как никогда хотелось, чтобы маг, закинувший нас сюда, получил сполна за свои деяния. Не знаю, как ему удалось бросить в нас заклинанием переноса, но ничего другого, объясняющего наше попадание в лабиринт, в голову не приходило.
Когда идти уже совсем не оставалось сил, мы ложились спать. Раньше мне казалось, что я не смогла бы уснуть на жесткой лавке или на неудобной кровати. Ерунда, спать можно и на камнях. Объятия Августиана уже не воспринимались неприличными, потому что спать, прижавшись друг к другу, намного теплее. Это в первое время волнуют условности, несвежее дыхание или запах пота, а после двух или трех дней думаешь только о том, как прожить следующий и не потерять надежду. Мои кубики льда нас очень выручали, в подземелье было достаточно влажно и сил у меня на них много не уходило. С едой обстояло хуже, мизерные запасы закончились еще пару дней назад, как мы их не растягивали. По нашим подсчетам выходило, что под землей мы находимся четверо суток, а может, и больше.
Физические силы таяли быстрее магических, мы все чаще и дольше отдыхали, а чувство безысходности и отчаяния только усугубляли ситуацию. В голове билась мысль, что можно просто лечь и уснуть, чтобы уже никогда не проснуться. Но тут вспоминались слова провидца о том, что без передачи дара он не мог умереть. Получалось, что мне волей-неволей придется скитаться по подземелью. Возможно, я даже выберусь на поверхность спустя несколько месяцев, но кто сказал, что я после этого проживу дольше, чем это будет необходимо дару? Поэтому я гнала мрачные и упаднические мысли прочь, вспоминала о Роберте и Даньке, о Двэйне и Саиде, о деде, о сестре и родителях.
С Августианом мы старались не разговаривать о будущем, обходили тему нашей вероятной смерти и частенько просто молчали. Кузен не пытался больше навязать мне свое отношение к любви, то ли не верил в то, что мы выберемся, то ли просто решил не раздражать меня. В то, что он вообще забыл о своих чувствах или вдруг прозрел, увидев меня в нелицеприятном виде, я не верила, слишком уж заботливы и нежны были его руки, поступки.