Я начал рассказ. Занял он у меня полчаса, можно было и покороче, но Кибур постоянно перебивал меня встречными вопросами. Наконец я закончил, в горле пересохло, захотелось выпить. Кибур словно мысли прочитал, протянул мне флягу. От одного глотка «давилки» в глазах померкло, по телу разлилось живое пламя, стало хорошо. Я протянул флягу Балу.
– И вы, значит, хотите, чтобы я перетер с этим гномом, Сигурдом. Кажется, мы раньше встречались, – задумчиво сказал Кибур.
Некоторое время он молчал, уставившись в одну точку, только дымом пыхающая трубка указывала на то, что он еще дышит. Наконец он отмер и решительно заявил:
– Нет. Я в этом не участвую.
– Но почему? – удивился я.
– Потому что вы предлагаете мне гнилые огрызки, а сами собираетесь схомячить ароматное яблоко. Если я в деле, то на полных правах, а не как попка-дурак.
– Что это значит? – подозревая худшее, уточнил я.
– Это значит, что я на равных правах буду это дело расследовать. И никто мне не будет мешать. Мы трое, напарники. И баста.
Кибур протянул мне волосатую руку для рукопожатия.
Балу выглядел так, словно готов был сожрать меня вместе с ботинками, даже пуговицами от куртки не подавился бы.
Дрянь, конечно, дело. Замешать в это дело, сумасшедшего гнома – это шаг отчаянья, но ведь на нашей стороне никого нет, так что глупо от союзников отказываться.
И я пожал рыжебородому засранцу руку.
– Семен, ты явно рехнулся, – резко заявил Балу, вскочил с табуретки и бросился на выход.
– Чего это с ним? – удивленно проводил его взглядом Кибур.
– Свежим воздухом пошел подышать, ты заметил, что у тебя здесь ужасный гадюшник. Не пробовал хоть иногда прибираться?
– Так вот сегодня только собрался, как вы пришли, – развел руками Кибур. – А теперь уже и времени нет. Работы много. Поехали Сигурда этого за задницу брать.
ГЛАВА 17
Сигурд оказался седовласым гномом без вредных привычек. Он чем-то напоминал трезвого байкера, в особенности, когда вылетел в ореоле стеклянных брызг через окно корчмы «Подгорный мастер». Рыжий против седого. Один – ноль.
Из окна высунулся Кибур, пыхнул трубкой, он, похоже, ее даже во сне не выпускает, и довольно хмыкнул.
Сигурд зашевелился на мостовой в двух шагах от нас. Ему серьезно досталось, но он все же поднялся на ноги. Потряс головой, словно выгонял из черепа рой надоедливых ос, и свирепо сдвинул брови. Если к нападению в корчме он был не готов, то теперь изрядно рассвирепел и собирался весь мир порвать на лоскуты.