– Выбесил, гад! – признался я.
– И что теперь делать будем?
– Берем краснорожего и уходим. Тихо, огородами, так, чтобы никто не заметил. Мы еще не обо всем его спросили. Да и с шефом его познакомить надо, чтобы поговорили по душам. Тогда и себя спасем от обвинений.
– Ты себе как это представляешь? Мы главу «Голиафа» пронесем на глазах у всех гостей и хозяев праздника?
– Это же карнавал. Клиент перебрал, мы ведем его домой, – предложил я. – Если Кибур освободился, то он нам поможет.
– Попробуем, – согласился Балу и отправился на поиски веревок и кляпа.
Да и костюм Обгорелого надо обновить, чтобы никто не догадался, кого это мушкетер и монах тащат.
Раджу Сингха упаковали плотно, Балу взвалил его на плечо, и мы покинули библиотеку.
ГЛАВА 43
За дверью меня ждало потрясение, которое едва не закончилось смертью. Кентавр, над телом которого я чуть было не разрыдался, сожалея о содеянном, стоял жив-живёхонек и мало этого, – не в духе. Конечно, будь я на его месте, тоже не лучился бы человеколюбием. А даже очень наоборот – мечтал бы кому-нибудь кишки выпустить. Но это его не извиняет. По всем раскладам он должен быть мертв. И точка. А он стоял за дверью, потрясая громадными кулачищами, и собирался использовать меня в качестве боксерской груши.
За его спиной виднелись двое краснокожих. Они пытались привести в чувство Молота и Наковальню.
Итак, положение на игровой доске опять изменилось, и гроссмейстеры нервно курят в сторонке, ожидая новой подлянки со стороны противника.
Балу картинка тоже не понравилась. А уж как она не понравилась ожившему кентавру. И это понятно, двое чужаков, так еще и с бесчувственным телом директора «Голиафа» на плече, что не предвещает ничего хорошего.
Кентавр взревел и бросился к нам.
Говорят, первый порыв самый правильный. А у меня первая мысль – спрятаться, нырнуть за дверь, запереть ее и забаррикадироваться. Потом же искать черный выход из библиотеки или потайной. Наверняка у этих красномордых что-то есть на всякий случай. Вдруг дохлые кентавры оживать станут да бунт на корабле поднимут.
Только вот я часто поступаю назло самому себе. Вот и в этот раз, увидев несущегося на меня кентавра, закричал как полоумный и, размахивая мечом, как бейсбольной битой, бросился навстречу врагу.
Я тут же получил сурово справа в челюсть. Такое чувство, что решил поцеловаться с идущим под парами локомотивом. В глазах потемнело, но я устоял на ногах, даже сумел отмахнуться мечом, вернее ткнул куда попало, чтобы только обиду выместить, и, судя по яростному воплю, куда-то все-таки попал.
Я поспешил отскочить в сторону, чтобы не угодить под новый расклад. И в этот момент услышал пистолетные выстрелы. Первая мысль: «Все! Кранты!» У нас огнестрела с собой не было, охрана «Голиафа» на входе не пропустила бы. Стало быть, краснокожие решили не церемониться. Откуда мне было знать, что Балу воспользовался суматохой и разжился стволом, позаимствовал у Обгорелого. Тот не возражал, поскольку в сознание не возвращался.
Когда тьма перед глазами рассеялась, я обнаружил двух мертвых голиафян и кентавра с прострелянными ногами и выбитым глазом. Похоже, глаз – это моих рук дело.
– Дело дрянь, Сёма, мы наследили. Уходим, – бросил Балу и бросился бегом мимо обиженного обезноженного кентавра.