— А что бы тебе, сетевому человеку, первым делом в голову пришло?
— Логично. Ну, Елена, понятное дело, она же на хозяйстве.
— А я-то в своё время к Рудиной сунулась, как раз на первой аудиенции и спросила. Так не поверишь, по часам засекала — восемь минут монолога о том, как страшно жить, и ни слова по существу. Боюсь, мозг во всей этой компании точно не у неё.
— Ой, — хихикнула Сашка, — хочешь сказать, что эта Катрин Денёв местного разлива в чём-то соображает, кроме бытовухи?
— А ты хочешь сказать, у Денёв нет мозгов? Характера?
— От неё пахнет принцессой Дианой, — заметила Катя.
— В смысле?
— «Колокольчик» от Penhaligon"s. Очень загадочные духи.
— И что? — агрессивно спросила Сашка. — Теперь всякие лохушки в метро с вьюитонами катаются.
Игнорируя Сашку, Агафья обратилась к Кате:
— Что вообще её здесь держит, что она пишет, например, если уж тут все по этой части?
— Этим я как раз поинтересовалась, — Сашка явно важничала, высокомерное выражение на простеньком, стремительно пьянеющем личике смотрелось трогательно, — она обычная редакторша. Мне Панаева говорила, просто клерк от книгопечатного бизнеса.
— И она тут, в отличие от всех, за деньги, а не за идею?
— Почему же, как раз наоборот. Мы — настоящие писатели, творцы. — Она поймала лёгкую Ольгину улыбку. — Нет, может, кто-то и ремесленник, но здесь есть художники с образованием, с даром, с амбициями… А она из простецов, которым за счастье послужить необыкновенным людям.
— Ух ты, девочки, среди нас гении. — Агафья подлила Саше ещё вина. — И какие же у тебя амбиции, поделись.
— Нехитрые, дорогуша, нехитрые. Потусуюсь здесь полгода, заручусь поддержкой всех, кого смогу, напишу крутую книжку, такую, чтобы на потребу и продавалась как зверь. Вот как твоя, да. Или твоя. — Она дёрнула подбородком в сторону Ольги и Агафьи, но те ничего не ответили, обменявшись одинаковыми, чуть змеиными улыбками. — А потом… потом пойду к косметологу, пусть вколет мне ботокс в физиономию.
— Господи, да зачем тебе, киса, до тридцатника-то? И вообще, какая связь?
— Я начну искать того, кто увезёт меня отсюда. Или сама устрою свои дела так, чтобы уехать. Но главное — ботокс, потому что родину нужно покидать, не меняясь в лице.
— Ах, вот как. Концептуально. И чем тебе родина насолила?
— Ничем. Ничего не случилось, это чутьё. Я смотрю на дверь, которая закрывается по сантиметру в неделю, и понимаю, что через год в неё можно будет выйти только боком, а ещё через год мы едва сможем просовывать письма в щель.