«Титаник». Курс по черной Луне

22
18
20
22
24
26
28
30

Хендрик Несс слыл опытным и рисковым капитаном, хотя и не слишком щепетильным в том, что касалось морских границ, территориальных вод или браконьерства. Грешил он и контрабандой, может быть, не побрезговал бы и пиратством, если бы пираты еще водились в цивилизованном мире. Одним словом, Хендрик Несс был отличным судоводителем и азартным, удачливым дельцом, достойным наследником викингов.

И не удивительно, что его «Самсон» нередко оказывался в чужих или заповедных водах, и его хорошо знали корабли береговой охраны САСШ, близкого знакомства с которыми он, впрочем, удачно избегал.

И сейчас он возвращался с удачного промысла, после двух месяцев охоты в запретных водах близ тюленьих лежбищ, ловко избегнув встреч с кораблями «Коаст Гард». На его борту было ни много, ни мало — две тысячи первосортных тюленьих шкур. Истомившийся экипаж отдыхал. Лишь сам капитан и его первый помощник несли вахту.

Ночь была изумительная, звездная, ясная, океан спокоен. Они с помощником болтали о том, о сем, и курили. Вдруг, случайно обернувшись, Несс увидел на горизонте две необыкновенно яркие звезды, и через секунду-другую понял, что это огни большого судна.

А потом выше них загорелась вспышка, рассыпаясь крошечными искрами.

Еще вспышка… За ней — еще…

— Ракеты, — констатировал за его спиной Олаф.

— Да, вижу, что ракеты. Белые ракеты. Не далее как через полчаса ходу от нас.

— Совсем близко.

— Странно!

— Что здесь странного?

— Пускают их больно часто!

Капитан пожал плечами.

— Вероятнее всего, это кто-то вроде нас, рыбаки. Небось, сигналит баркасам, которых выпустил на лов.

— Погоди-ка, кэп! Кажется, это не траулер.

— Действительно… Пожалуй, довольно большая посудина. И болтается в дрейфе среди льда, как и мы.

— Но зачем тогда ракеты?

— Вопрос, конечно, резонный. Сам думаю, что означает этот фейерверк?

Олаф принес из рубки солидную бронзовую подзорную трубу, на надраенном боку которой были отлиты цифры: «1869».

Но и в восемнадцатикратных цейсовских стеклах толком разглядеть было тоже ничего нельзя.