— Все равно чувствую себя виноватым, — сказал он зачем-то шепотом. — А ты… ты и в самом деле не сердишься?
Мягкая улыбка была ответом. Елена подошла, погладила его по волосам — как могла бы приласкать непутевого любимого брата старшая сестра.
Выйдя из каюты, Элизабет отошла шагов на десять и вдруг замерла. Внезапно навалилась усталость и странное разочарование.
И, прежде всего, из-за того, что в постели Джорджа до нее уже кто-то побывал.
Запах, слабый, но ощутимый — чужих духов на простынях, забытая подвязка в ванной и… еще он вел себя растерянно, будто чего-то стыдился. Похоже вели себя оба ее женатых любовника.
Лиз до скрипа стиснула зубы.
«Черт! Неужто я хуже той неизвестной шлюхи?!»
А главное — то давно уже неиспытанное ощущение обжигающего счастья.
«Что с тобой? Ты никак влюбилась, бэби?»
Элизабет считала себя дочерью своего времени. Хоть влюблялась во многих, но никогда не ощущала желания принадлежать мужчине, быть его рабой, его
И дело не только в том, что ей было приятно
С этим русским с затаенной печалью в глазах ей еще и хотелось говорить.
Да, с таким человеком она могла бы, наверное, проговорить всю ночь, пока не начнет заплетаться язык…
Ладно, тело получило то, что ему причиталось. А душа? Что душа? Она стерпит…
Глава 8
Отобедав, чем Бог и камбуз «Титаника» послал, Юрий продолжил свои наблюдения.
Настроение после всего, случившегося между ним и Лиз, было препаршивое. Меньше всего он сейчас хотел встречи с молодой американкой.
Надо же было так вляпаться! Он, конечно, не был монахом, но девица (хм) просто таки изнасиловала его, а он не сумел сдержать естество. И почти на глазах у Елены.
А как сдержать-то, ежели и впрямь хотелось попробовать, какова она, эта американская любовь. Лиз такая, такая… что при одном взгляде на нее возникает то самое «жгучее томление» и «тяжелое темное желание», о которых пишут все эти сочинители от Мопассана до новомодного Арцибашева.
А с Еленой… С Еленой не то. Она совсем другая. Её одновременно хочется и защитить, и куда-то спрятаться от взгляда этих чистых глаз, кажется, проникающих в твою душу до донышка.