– А тогда как? Давай тут на столик поставлю, а сам отойду, могу вообще из комнаты выйти. Ты сможешь встать и взять стакан?
Но Феликс не рискнул. Кивком он указал Гере на угловое бюро и велел открыть верхний ящик. В ящике оказались странного вида наручники из металлического сплава, похожего на черненое серебро: двойная цепь сложного плетения, браслеты в два пальца шириной. Наручники сплошь покрывали выбитые письмена, как показалось, на латыни.
Феликс велел бросить ему эти наручники. Гера примерился, прицелился и бросил их так, чтобы наручники упали Феликсу на колени, но мужчина поймал их одной рукой. Пока Феликс пристегивал запястье правой руки к подлокотнику кресла, Гера наблюдал за ним, размышляя о целесообразности этого действа. Но кресло выглядело тяжелым, массивным, а Феликс обессиленным, так что он, видимо, знал, что делает.
Защелкнув браслет, мужчина перевел дух и жестом подозвал парня. Держась от своего директора на расстоянии вытянутой руки, Гера передал ему стакан и отошел к дверному проему. За это краткое приближение к Феликсу, секундный контакт с ним через стакан, Герман ощутил острый, пронизывающий холод и запах талого снега, не сравнимый ни с какими физическими ощущениями. Так ощущаться и так пахнуть, наверное, могло лишь предсмертное отчаяние, когда осознаешь, что спасения не будет.
Стоя в двери, Гера смотрел, как Феликс пьет молоко, и машинально потирал руки, словно пытался согреть пальцы. Ему казалось, что этот могильный холод передался и теперь расползается по коже, как плесень.
Выпив молоко, Феликс поставил бокал на подлокотник и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Спустя пару минут с его лица стал пропадать зеленоватый «налет». Кожа приобрела свой нормальный цвет, но Феликс все равно выглядел изможденным и постаревшим. Передохнув, он велел Гере повторить за ним слова и произнес короткую фразу на латыни. С ходу запомнив сказанное, парень повторил – и тут же поочередно щелкнули браслеты наручников, раскрываясь сами собой.
Затем Феликс попросил найти его телефон. После непродолжительных поисков аппарат обнаружился на кухонном полу. Гера отдал телефон Феликсу и присел на диван-банкетку напротив. Феликс набрал номер, и голос Петра ответил до того, как пошел сигнал вызова.
– Слушаю, Феликс Эдуардович.
– Сегодня я потерял сознание, – ровным голосом произнес он, глядя на картину с натюрмортом, висящую в простенке, над головой Германа. – После не смог себя накормить, пришлось обратиться за помощью.
В трубке повисла тишина, нарушаемая лишь далеким, едва слышным потрескиванием.
– Вы сможете к нам приехать?
– Когда?
– Сейчас. Шприцы почти готовы, доделаем, пока вы едете. Будем брать анализы крови с интервалами в два часа: до полуночи, в полночь, после полуночи, с рассветом и утром.
– Меня сотрудник мой привезет.
– Да, конечно. К сожалению, в саму компанию мы не можем его допустить, встретим вас у входа.
– Договорились, еду.
Гера принес из коридора ботинки, помог Феликсу обуться и подняться на ноги. Ему пришлось идти, опираясь на парня. Слабость, тяжелая сонливость, замедленные реакции – Феликс ощущал себя набитой тряпками куклой, не способной вовремя поднять ногу, чтобы перешагнуть через порог.
Спускаясь вниз, Гера спросил, не возражает ли Феликс, если они поедут на его «Опеле».
– Не настолько я хороший водитель, – словно оправдываясь, сказал парень, – не хочу рисковать и садиться за руль чужого авто.
Феликс не возражал. Ему было все равно, на чем добираться до особняка компании Gnosis.