– Я ведь отдала приказ, – сказала Катрина. – И, доктор Гласс, похоже, успокаивать нашего механика тоже выпало вам. Сделайте это побыстрее, иначе ему понадобится новое тело, когда я с ним разберусь.
Хиро и Мария ретировались раньше, чем капитан успела подробно рассказать, что собирается с ними сделать. Хотя, подумала Мария, трудно будет превзойти то, что они, по-видимому, только что испытали.
Мария помнила корабль более ярким и блестящим: металлическим, гладким, с поручнями и скобами вдоль стен на случай низкого тяготения, с тонкими металлическими решетками, через которые виднелась нижняя палуба, – склады и вентиляционная система. Теперь все это потускнело – еще одно свидетельство того, что десятилетия полета в космосе изменили и корабль, не только экипаж. Стало темнее, некоторые лампы не горели; светились желтые аварийные огни. Кто-то, вероятно, капитан, объявил тревогу.
Несколько раз Мария умирала в контролируемой обстановке. Она была прикована к постели болезнью, старостью или (в одном случае) ранением. Услужливые техники создавали последнюю карту ее мозга, и Марию подвергали эвтаназии после того, как она подписывала добровольное согласие. Врач разрешал эвтаназию, от тела аккуратно избавлялись, и она пробуждалась молодой, не чувствуя никакой боли, но сохранив воспоминания обо всех своих предыдущих жизнях.
Иногда получалось не так гладко, но все равно гораздо лучше, чем сейчас.
То, что ее тело по-прежнему плавает среди крови и рвоты, оскорбляло ее до глубины души – она и не подозревала, что способна так реагировать. Когда ждешь, тело теряет всякую ценность, всякую эмоциональную значимость. Важно только будущее тело. Предыдущему нечего было здесь делать, неподвижно смотреть ей в лицо мертвыми глазами. Мария вздрогнула.
– Когда двигатели заработают, станет теплей, – любезно сказал Хиро, неверно поняв причину ее дрожи.
Они дошли до перекрестка и повернули налево.
– Десятилетия, Хиро. Мы провели здесь десятилетия. Что случилось с нашими картами мозга?
– Что последнее ты помнишь? – спросил он.
– Прием с коктейлями на станции «Луна», пока последние пассажиры поступали в крио. Мы поднялись на борт. Нам дали несколько часов на обустройство. Потом у нас был ознакомительный обход корабля, который окончился в секции клонирования; там сняли последние карты мозга.
– Я помню то же самое, – сказал он.
– Страшно? – спросила Мария, останавливаясь и глядя на него.
Она не вглядывалась в него с тех пор, как очнулась в секции клонирования. Она привыкла к тому, что клоны, обладающие многовековым опытом, выглядят так, словно только что окончили университет. Их тела пробуждаются на пике формы, когда им двадцать и их тело – сплошные мышцы. Что клоны станут делать с этими мышцами после пробуждения, было их личным делом.
Акихиро Сато был худым мужчиной японского происхождения из Объединенных Тихоокеанских государств. Короткие черные волосы, высохшие вихрами, тугие мышцы, широкие скулы. Его черные глаза встретили ее взгляд равнодушно. Она не стала к нему присматриваться.
Он потянул за вихор и попытался пригладить его.
– Мне приходилось просыпаться в местах похуже.
– Например? – спросила она, показывая туда, откуда они пришли. – Что может быть хуже этой сцены из фильма ужасов?
Он умоляюще выставил ладони.
– Я не буквально. Просто я и раньше терял ход времени. Иногда приходится учиться адаптироваться. И быстро. Я просыпаюсь. Сразу оцениваю непосредственную угрозу. Пытаюсь вспомнить, где был в последний раз, когда загружал карту мозга.
ebooksa