Та охнула, быстро заморгала и, перебирая локтями и ступнями, попятилась к стене.
– Снимай. – Мясистый подбородок указал на одежду.
– Нне ннадо…– пролепетала девчонка. Негнущиеся пальцы схватились за развороченный верх. – Я не думала…
Ее била дрожь.
Вадик ухмыльнулся:
– А надо было. Думать, знаешь ли, вообще полезно.
– Я же только…
– Продинамить хотела?
– Отпустите!
– Конечно, отпущу. Потом. Сразу.
Жирные пятерни потянулись к открытым коленкам.
Дверь распахнулась. Картина маслом: в проеме красочно изогнулась Сусанна, которая хорошо подготовилась ко второму раунду горизонтальных деловых переговоров со мной – розовая, растертая, местами еще мокрая. На цыпочках. С игривой улыбочкой. Губки бантиком. Блеск.
Ожидая увидеть совсем не то и не того, она с воплем отскочила с линии видимости. Появившаяся из-за угла босая ножка нащупала и осторожно затворила дверь, и уже с той стороны мадмуазель Задольская недовольно выдала, словно в лоб тарелкой:
– Ты чего здесь?
– А ты? – последовало в ответ.
Интонация была столь же милая. Если б в помещении имелся порох, он бы взорвался.
– Практика отменилась, – сообщила невидимая Сусанна.
– А меня по работе вернули. Чего в мою комнату вперлась?
– Можно я п-пойду? – пробился от стены голосок. Тихо, но достаточно ясно. За дверью должны были услышать. – Я не хочу…
Мощная пощечина восстановила тишину.