— Так что у тебя не было причин для оплеухи. Все-таки мы — один экипаж.
— Я же извинилась за то, что ударила тебя, Френк. Я тоже расстроилась, ты должен это понимать. Такое случается не каждый день.
— Нет, не каждый.
— Так что не злись на меня. Лучше раскачай.
— Я не то чтобы злюсь. — Френк поднялся, стряхнул со штанины форменных брюк несколько замерзших травинок. — Наверное, немного обиделся, может, даже впал в депрессию. Невелика радость — получить оплеуху от женщины, которую любишь, — он толкнул Гвенн.
— Пожалуйста, давай не возвращаться к этому разговору, Френк. Все кончено. Ты так говоришь только потому, что тебе кой-чего хочется. И ты знаешь, что я люблю другого.
— Гвенн, дорогая, взгляни фактам в лицо. Ты больше не увидишь Роберта никогда…
— Полной уверенности у меня нет.
— А у меня есть. Планета взорвалась мгновенно, без всякого предупреждения, со всеми, кто находился на ней. Мы были в космическом корабле по другую сторону Луны и только поэтому остались живы. Но Роберт разделил общую судьбу. Он находился в Миннеаполисе, а Миннеаполиса больше нет.
— Мы этого не знаем.
— Знаем. Я не думаю, что Миннеаполису удалось выбраться из этой передряги. Наш радар обнаружил только этот кусок планеты. Крупнее ничего нет.
Гвенн нахмурилась, опустила ногу, остановив качели:
— Может остаться и кусок Миннеаполиса.
— С Робертом, замерзшим, как этот баран.
— Какой ты жестокий… ты просто хочешь причинить мне боль!
— Ну что ты. — Стоя сзади, он нежно обнял ее за плечи. — Я не хочу причинять тебе боль. Просто ты не должна уходить от реалий. Остались только ты и я. И я тебя люблю. Всем сердцем.
Пока он говорил, его руки соскользнули с плеч, двинулись ниже, на упругие округлости. Но Гвенн дернулась, спрыгнула с качелей на землю, отошла на пару шагов, уставилась на замерзшего барана.
— Интересно, он что-нибудь почувствовал?
— Кто… Роберт или баран?
— Как ты жесток!