– Я и говорил, – устало отозвался инститор.
– Сколько раз? – педантично уточнил Лежик. – Готов поспорить, что это было раз… ну, максимум, два!
– Ну да, – удивлённо ответил Генрих. – А зачем больше?
Инкуб рассмеялся и покровительственным тоном проговорил:
– Женщины хотят это слушать постоянно! Фишка в том, что если ты не твердишь, что любишь, сразу начинают сомневаться во всём на свете: в тебе, в себе, в ваших отношениях. Могут свести себя с ума всеми этими мыслями. Признания вселяют уверенность, и тогда игры уже не нужны… Ты словно неофит, честное слово!
– Это мои первые отношения, – нехотя буркнул Генрих.
– А как же Аноли? – удивился Лежик. – Она же была твоей невестой…
– А её девственность досталась тебе, – холодно рассмеялся Генрих. – Живи ты в Краморе, вас тут же поженили бы!
– Неужели в Краморе секс автоматически означает свадьбу? – растерянно покачал головой инкуб.
– Ну, если по правилам: сначала свадьба, потом секс. Конечно, бывает и наоборот, но в таком случае хранители могут наказать временным отстранением. Традиции инститоров незыблемы…
– Погоди, – растерянно перебил его Лежик. – В агентстве ты тоже говорил о традициях. Генрих, ты что… девственник?!
Я икнула и нервно хихикнула: девственник?! Это Генрих-то? Да вспомнить только какие слова он говорил, как измывался… Как целовал! Брат сморозил глупость. Но в столовой было тихо, и по спине поползли мурашки: так это что, правда?!
Поднялась и, держась за стену, медленно отступила от двери. Надо валить, пока меня не обнаружили! И так услышала больше, чем должна. В спину что-то больно ткнуло, и я подпрыгнула от неожиданности, раздался гром металла и звон стекла, кто-то тоненько взвизгнул, и по моим плечам растеклось нечто горячее и липкое. Испуганно бросилась вперёд, и свет столовой ослепил меня, в спину понеслись ругательства.
– Мара? – взволнованно вскочил Лежик.
– Что с тобой? – звенящим голосом спросил враз побледневший Генрих.
Я посмотрела на свои руки и вздрогнула: они были в крови! Кровь была везде: на плечах, одежде, тягучими каплями она оседала на пол… а голову кружил сладкий ягодный аромат. Хмыкнув, лизнула пальцы и скорчилась от приторного вкуса.
– Это кисель? – воскликнула я и простонала: – Фу! Я вся в этой гадости!
Лежик схватился за сердце и театрально выдохнул:
– Напугала!
Генрих двинулся ко мне: