— Давай включай! Кто не хочет, потерпит.
Степан быстро нашёл в вездесущем поисковике необходимые для душевного оранья песни, и через несколько секунд большие чёрные колонки загремели приятными голосами поющих:
Резников подпевал громче всех. Получалось это у него превосходно и очевидно, что от всей души. Он испытывал прилив неподдельного наслаждения.
«А вторая пуля, а вторая пуля» — четко попадая в каждую ноту, пел Резников.
Степан с Борисом пели, как могли. Остальные не зная слов, мычали, пытаясь вторить поющим, но, к огромному сожалению, только портили этим столь драгоценную песню.
Николай уткнулся в стакан. Креазотный сначала старался выть в унисон. Затем произнёс вслух, то ли самому себе, то ли остальным.
— Это не моё — и, насупившись, замолчал.
Песня окончилась. Борис хотел ещё, но Резников остановил его.
— Хватит пока. Мы же здесь не одни, нужно уважать и других.
— Душа поёт, от своего родного русского — произнёс Степан, закурив сигарету.
— Казаки не считали себя русскими — пробурчал Николай, очнувшись от настигшей его легкой дремоты.
— Казаки — не русские? Да они верой и правдой за царя — за отечество — закричал Степан и при этом чуть не свалился со стула.
— Я имел в виду, что многие из них сами считали, что они отдельная нация — дополнил свои слова Николай.
— Мало ли чего там говорили, и откуда ты вообще это можешь знать — злился Степан.
— Тихо, тихо. Были такие речи и не раз, но сути это не меняет. Казаки хотели быть казаками. Это — их беда, от того, что были они всё же русскими — произнёс Резников.
Авторитет его слов почувствовался сразу, и Степан не стал спорить, хотя ему показалось, что Резников больше поддержал Николая, чем его.
— Ты Николай к кадетскому мышлению тяготеешь? — спросил Резников у Николая.
Николай с недоумением посмотрел сначала на Резникова, а затем на своего лучшего друга Сергея.
— К какому? — переспросил Николай не дождавшись пока, что помощи от Сергея.
— Извини, я малость оговорился. Видимо в такт предыдущему разговору. Имел в виду либерального мышления — ответил Резников.