– Сто восемьдесят минут, если разделить их на те восемь, которые мне хотелось бы пережить дважды, сколько будет?
– Двадцать два.
– Двадцать две жизни, Лили! Неужели они не стоят одной моей!..
Свет в спальне померк, стены отодвинулись, растворились. Послышался тихий плеск воды. Он становился все явственней, все звонче. Где-то далеко заблеяла овца, пролетел шмель, новые и новые звуки вплетались в ткань ласкового летнего утра. Наконец, я увидел дощатый мост, окруженный белыми и желтыми кувшинками. Юная, гибкая девушка в длинной юбке полоскала белье, пышные пшеничные волосы и голубые глаза делали ее похожей на маленькую лесную фею. Это была Лили и не Лили. В ней было что-то знакомое, но не до конца.
– Лили, – я несмело окликнул девушку, – ты была такой раньше?
– Поцелуй меня, Дан, – застенчиво попросила девушка.
Я обнял ее, положил на мостик, покрыл поцелуями свежее благоухающее тело.
– Не надо, Дан, нас могут увидеть, – прошептала девушка.
Но тут же бессильно уступила моим ласкам. Упало, поплыло вниз по течению выстиранное белье. Я нагнулся к самому лицу девушки и, глядя в ее немигающие прекрасные глаза, спросил:
– Тебе хорошо?
– Да.
– А сейчас?
– Еще лучше.
Мы поднимались, напрягаясь и извиваясь в объятиях, к вершине страсти и вдруг спустились с нее в сладострастных судорогах, полных неги. Все кончилось, а мне было так же хорошо, как и в самом начале.
Я обнял девушку, и мы долго сидели на мостике, опустив ноги в воду. Стайки серебристых мальков щекотали наши ступни, а водная гладь отражала нас, даря на память бесконечное множество ярких цветных «фотографий».
– Лили, я думал, инопланетяне – яйцеголовые существа, похожие на насекомых. Вы ничем не отличаетесь от нас. Почему это?
– Большой глупый муравей Дан спросил – почему в нашем лесу все муравьи похожи?
Мы рассмеялись.
И тут послышался громкий требовательный женский голос:
– Лили! Лили! – звала пожилая женщина.