— Ладно. Тебя это не беспокоит?
Она покачала головой.
— Включай этот чёртов фильм.
Она смеялась. Они оба смеялись.
Когда фильм закончился, а по телевизору с выключенным звуком стали передавать 24-часовые новости, они начали целоваться.
Полтора часа спустя, когда обнажённая Гвен спала, распластавшись и заняв бо́льшую часть кровати, Джеймс встал. Он пошёл в ванную и поплескал в лицо водой.
В зеркальном отражении у него были разноцветные глаза — один голубой, другой карий.
Он моргнул.
Нет, оба карие. Слишком много шардоне.
Он пошёл в гостиную и выключил телевизор. Взял пустую чашу из-под чипсов и отнёс её на кухню, потом забрал винную бутылку и два бокала. В бутылке оставалось чуть-чуть вина.
О, что за чертовщина?
Он вылил остатки вина в свой бокал, поставил бокал Гвен в раковину и бросил бутылку в мусорное ведро.
Потягивая вино из бокала, он вернулся в гостиную и выключил торшеры и лампы. На нём был домашний халат Гвен. Халат был мягким, и этого Джеймсу было достаточно, тем более что Оуэн всё равно никогда не увидел бы его в нём.
Он выглянул в окно.
Тени по-прежнему были там.
И они не были тенями.
Джеймс сглотнул. Это было глупо. Он был немного пьян и измотан. Это были всё те же тени, которые он видел раньше.
Он залпом допил вино и снова выглянул.
Не тени. Люди. Нет, точно тени. Кто мог бы простоять так долго, глядя вверх?
Он снял халат Гвен и отыскал свои джинсы и рубашку. Он не стал надевать носки, обулся и благоразумно сунул в карман ключи.