Альв

«Серьезно?! Академия? Немедленно? Что же там у них приключилось, у академиков долбаных?!»

Шлиссельбургская академия – один из лучших университетов Европы: уважаемый, пользующийся положенной ему по статусу автономией. Конечно, и там случаются преступления. Но обычно – ничего такого, с чем не справились бы господа полицейские чины. Однако Суржин не в городское полицейское управление позвонил и не в прокуратуру. Он с ходу телефонировал прямо Свеву – столоначальнику Особого бюро Сыскного приказа.

«Лихие дела! Надо ехать немедленно, но Академия-то на другом берегу Невы!»

– Ну, раз немедленно, тогда присылай геликоптер! – озвучил свою мысль Яков. – Иначе не получится. На колесах часа два возьмет. И это еще если по утреннему делу в пробку не въеду.

– Уже выслал, ваш превосходительство!

– Силен! – усмехнулся Яков. – Портки-то натянуть успею?

Разумеется, это было художественным преувеличением. Обычно Яков не садился за стол, не приведя себя предварительно в порядок. Так что на нем сейчас были надеты не только брюки, но и весь костюм-тройка, и белая сорочка с галстуком, и зимние штиблеты на толстой подошве в комплекте.

– Успеете! – обнадежил Суржин. – По моим расчетам, геликоптер будет у вас в восемь двадцать.

– Тогда до встречи! – закончил разговор Яков и вернулся к прерванному чаепитию.

Он даже не пробовал угадать, что бы это могло быть, поскольку любое из обычных дел, находившихся в ведении убойного стола, можно без опаски обсуждать по телефону. В пределах разумного, конечно, но все-таки можно. Не контрразведка, чай, и не политический сыск.

«Будет весело! – констатировал Яков, закуривая первую утреннюю папиросу. – Тот еще геморрой, наверное! Но что выросло, то выросло. Так что посмотрим, поглядим…»

Он допил чай, прошел в кабинет, отпер сейф и достал оттуда автоматический пистолет «Кульбак-Экселенс» в наплечной кобуре. Обычно он ходил на службу без оружия – не оперативник все-таки, – но звонок Суржина форменным образом выбил его из колеи. Яков снял пиджак, нацепил «сбрую» и уже при оружии пошел снаряжаться в дорогу: пальто из английского шерстяного сукна, черно-белое шелковое кашне и фетровая шляпа, кожаные перчатки, серебряная фляжка с коньяком и две сигары на случай, если придется долго ходить по открытой местности. Курить папиросы на ладожском ветру – удовольствие ниже среднего, а подымить, судя по всему, придется, и немало.

Пока собирался, все же нет-нет да и давал слабину, начиная гадать о том, что же такое могло приключиться в парке Академии, а что это именно парк, а не кампус – и к гадалке не ходи: зачем бы иначе назначать рандеву у парковых ворот? Но если это парк, то возможны варианты. Проблема в том, что, начинаясь как благоустроенный университетский парк с красивой набережной, широкими аллеями, освещаемыми по ночам электрическими лампами, подстриженными «аглицкими» газонами и прочим всем, парк этот густел к северу и незаметно превращался в настоящий лес. Ухоженный, без бурелома, болот и прочих марей, характерных для северных чащоб. Не тайга, одним словом, но все-таки лес. А в лесу всякое бывает. Встречаются там и хищники, и не только те, что бегают на четырех лапах.

– Это там, за деревьями! – указал направление Суржин, голос у адъюнкта при этом ощутимо дрогнул.

– Там? – Можно было не переспрашивать, и так все ясно. Однако напряжение, разлитое в холодном знобком воздухе, передалось и Якову. Что поделаешь, он ведь тоже не железный.

Геликоптер сел прямо на выстеленную гранитными плитами площадь перед Юридической школой, которую, к слову, заканчивал в свое время и сам Яков. Оттуда до парковых ворот – рукой подать, а вот по парку пришлось прогуляться. Преступление, о котором Суржин по-прежнему не хотел ничего говорить: – «Вы это, Яков Ильич, сами должны увидеть!» – произошло, как Яков и предполагал, где-то в лесном массиве. Сначала шли быстро, благо за несколько прошедших солнечных дней аллеи и дорожки в парке успели просохнуть. Потом пришлось свернуть на тропинку, по обеим сторонам от которой под деревьями по-прежнему лежал снег. Здесь было сыро и грязно, однако вскоре тропинка кончилась, и пришлось идти по истоптанной полицейскими целине – грязному месиву мокрой земли и подтаявшего снега.

– Это там, за деревьями!

– Там?

Яков прошел по следам между деревьями и вышел на поляну. Небо в этот день было ясное, солнце уже встало, так что картина получилась весьма живописная. Поляну все еще покрывал снег. Кое-где на нем остались следы тех, кто подходил к телам, но в целом, если не считать двух дорожек копоти, снег был не тронут. Ну и сами тела. Их было четверо: три женщины, одетые в какие-то замысловатые, окрашенные в яркие цвета платья, и мужчина в костюме бутылочного цвета.

– Место глухое, – констатировал Яков, осмотрев поляну. У него пока не было никаких идей по поводу того, что здесь произошло. Он и тела-то еще в подробностях не рассмотрел. Но впечатление такое, что здесь что-то рвануло и этих четверых просто расшвыряло взрывной волной. Однако вот в чем загвоздка: кроме небольшой проплешины в центре поляны, откуда и должна была, по идее, распространяться ударная волна, и двух исходящих оттуда же полос копоти – черное на белом, – никаких других следов взрыва не наблюдалось. Яков как человек, активно поучаствовавший в трех войнах, такое не пропустил бы. Да и крови, которая должна была отчетливо виднеться на снегу, не было и в помине.