— Думаю, — говорит Сигруд, — по-человечески. Как всегда. К добру или к худу.
Его трость погружается глубоко в землю, такая та плодородная и влажная. Воздух холодный, потрясающий. Над ними возвышаются деревья.
— А я ведь их рубил, знаешь ли, — указывает он на деревья. — Глупый способ зарабатывать на жизнь, не так ли?
— Мы почти пришли, — говорит Тати. — Почти.
— Я знаю. Я его слышу.
Они достигают вершины небольшого холма, и Сигруд видит.
Море не изменилось. Море никогда не меняется, как и блуждающая линия, что отделяет его от побережья. При виде этого зрелища его душа радуется — но вместе с тем печалится.
— Это прекрасно, верно? — с трепетом говорит Тати.
— Верно, — отвечает Сигруд. — Может быть, это самый прекрасный вид на свете. Однако он мог бы стать еще прекраснее.
— Что ты имеешь в виду?
Он машет рукой в сторону берега.
— Ступай и поиграй. Как раз это и нужно, чтобы дополнить пейзаж.
— Ты уверен?
Сигруд, кряхтя и дыша со свистом, медленно садится и прислоняется к дереву, лицом к морю.
— Я тут посижу. Иди. Не трать на меня свои секунды.
— Это не трата, Сигруд, — укоризненно говорит она.
Он ей улыбается.
— Я знаю. Иди.
— Ты не замерзнешь?
— Не замерзну. Иди и получи удовольствие.