Турист

– Надо понять, что все притворяются. Все скрывают свои лица за масками, потому что ложь – единственная валюта, которая имеет ценность среди людей. Просто мы должны быть более умелыми лжецами.

– Ты еще и наполовину философ, – с восхищением заметила Лори.

Но Абель уже потерял интерес к этому разговору.

– Абернети сказал тебе что-нибудь по поводу операции? – спросил он.

Канадка вытянула губы как для поцелуя, и на ее лице появилась шаловливая гримаска.

– Да. Ему было бы приятно, чтобы эта женщина умерла сегодня.

– Тогда пойдем поглядим на нее в последний раз.

– Нет. Следить за ней будут другие. Ближе к вечеру они сообщат нам, когда мы сможем проникнуть в ее дом.

– Но мне нужно ее видеть.

– Не сомневайся, ты сможешь возбудиться, когда посмотришь на нее, прячась за дверью. Но до этого момента ты останешься здесь и будешь заниматься своими исследованиями об этом композиторе. Ты немного отстаешь в этой работе.

Отчасти Лори была права. Он не мог позволить себе проблемы еще и с издателем. Новые друзья пообещали платить ему, но все же он не должен потерять профессию, которая служит ему прикрытием.

Абель сел за письменный стол, включил компьютер и начал писать главу о комической опере «Сельское кафе», которую Галуппи сочинил на либретто Пьетро Кьяри, яростного соперника Гольдони и притом придворного поэта Франческо Третьего, герцога Модены.

За годы своей исследовательской работы Карта-гена научился сосредоточиваться на ней даже в то время, когда охота за новой жертвой угрожала полностью завладеть его умом. Поэтому, когда канадка пришла к нему и сказала, что момент настал, он с удовольствием перечитывал уже готовый текст.

Альба Джанруссо вышла на дневную прогулку. Уже много месяцев она жила здесь, и каждый месяц углублял пропасть одиночества, возникшую в ее жизни. Она была одинока не только потому, что Иван находился далеко и каждую минуту мог быть убит, но и потому, что ее против воли оторвали от родителей, друзей, ее города и ее учеников.

Она была в отчаянии. Каждое утро, едва она просыпалась, ее сразу охватывала тоска при мысли о том, что начинается еще один бессмысленный день. Она обошла все музеи и церкви Венеции. Регулярно ходила в театр и кино. Но в конце концов Венеция стала для нее позолоченной тюрьмой.

И Альба начала пить. Пока она поглощала не так много алкоголя, чтобы это могло вызвать беспокойство, но путь был уже намечен. Кроме того, она стала нарушать правила безопасности: позвонила сначала матери и сестре, потом подругам. Эти звонки она делала не с того мобильника, по которому раз в неделю несколько минут говорила с мужем, а с общественного телефона возле почтового отделения Кастелло.

Сегодня она поболтала с Роселлой, с которой они дружили с детства. И призналась ей, что тоскует, а Роселла стала ее ободрять, сказала, что в конце концов Иван вернется и Альба снова будет счастлива с ним.

Подруга не поняла, что силы Альбы на пределе, что она уже не в состоянии ждать. Терпеть этот загробный мир с его замедленным временем и ждать, пока ее воскресят!

– Я никогда не думал, что заставлю тебя так страдать, – сказал ей Иван.

Но ему даже на секунду не пришла в голову мысль отказаться от задания и броситься ей на помощь. Он считал, что она сильная женщина, а потому будет сидеть здесь, в этом городе, похожем на коробку с конфетами, выполняя свой долг. Но ей тридцать шесть лет, и она уже слишком много принесла в жертву этому долгу.