Генри обвел его негодующим взглядом.
– Не испытывай мое терпение.
Рейвен улегся на койку и попытался расслабиться, что было непросто, учитывая, что Генри только что вооружился хирургической иглой внушительных размеров. Уилл старался припомнить, сколько раз друг наполнял свою кружку, и прикидывал, насколько аккуратным будет шов. Но пьян Генри или трезв, никакое искусство хирурга не спасет от шрама на лице – первое, что люди будут теперь замечать. Вероятнее всего, это скажется на карьере Рейвена, но он просто не мог позволить себе думать еще и об этом. Единственное, что было важно в этот момент, – сохранять неподвижность. Но дело затрудняла то и дело пронзающая боль и предвкушение близкого знакомства с иголкой.
– Понимаю, это непросто, но я вынужден попросить тебя прекратить извиваться, а когда начну шить – то и не морщиться. Рана проходит вблизи от глаза, и если я наложу шов неверно, веко опустится и глаз закроется.
– Что ж, по крайней мере, у меня останется шанс преуспеть среди слепцов, – ответил Уилл.
– Почему? – осведомился было Генри; потом он вспомнил поговорку об одноглазом короле слепых. – Не торопи события.
Выражение лица у него было позабавнее самой шутки, но платой за испытанное облегчение стала острая боль в ребрах.
Рейвен замер и попытался мысленно перенестись в другое место и время, надеясь отвлечься от предстоящей ему процедуры. К сожалению, первое, куда он попал, была комната Иви, и ее застывшее в муках тело предстало перед его мысленным взором, как раз когда игла Генри пронзила его щеку. Он ощутил, как острие, проколов кожу, прошивает мягкие ткани, и, не в силах удержаться, представил, как кривая игла, стягивая края, вновь появляется на другой стороне раны. И в этот момент почувствовал, как петля кетгут́а[11] затягивается на истерзанной коже. Было гораздо больнее, чем когда Хорек резал ему лицо: тот управился всего за пару секунд.
Уилл поднял руку как раз тогда, когда Генри собрался наложить второй шов.
– А эфира нет? – спросил он.
Друг неодобрительно посмотрел на него.
– Нет. Придется просто потерпеть. Не ногу же отнимаю.
– Легко сказать… Тебе когда-нибудь зашивали лицо?
– Нет, и это приятное обстоятельство может быть связано с тем, что у меня нет привычки задирать всякую шваль из Старого города.
– Никого я не задира… Ой!
– Хватит болтать, – сказал Генри, вновь приступая к делу. – Будь добр, не дергай щекой, или я ничего не смогу сделать.
Рейвен ответил ему взглядом, в котором отсутствовала всякая благодарность.
– В любом случае эфир, похоже, далеко не надежен, – сказал друг, затягивая следующую петлю. – Сайм практически отказался от его применения, да тут еще эти смерти… Думаю, с эфиром покончено.
– Кто-то умер от эфира?
– Да. Где-то в Англии. Коронер сказал, это было прямое следствие применения эфира, но Симпсон продолжает защищать его. – Генри ненадолго остановился, держа иголку на весу. – Можешь сам спросить с утра, когда явишься на работу.