— Ты где сейчас? Едешь по Ленинградскому? Трамвай рядом есть? Красный? Нет, ничего, все в порядке. Да, я проверяю, но на этот раз не тебя. Целую, до вечера.
Следующим отважился на эксперимент бывший полковник КГБ Черкашин. Восьмой бросил мимолетный взгляд на его мобильник и глухо буркнул:
— Она мертвая.
Черкашин удовлетворенно хмыкнул и продемонстрировал фото Мэрилин Монро.
— Не считается, — отрезала дама из СовФеда. — Эту актрисульку все знают.
— Ну а этот гражданин чем занят? — осведомился Советник. Выступив вперед, он протянул Восьмому свой мобильник.
На этот раз парень задержал взгляд на изображении подольше.
— Он в большой комнате. Один. Говорит по телефону. Он смеется, но ему невесело, он чего-то боится, не прямо сейчас, а вообще.
— Спасибо, молодой человек, — Советник выглядел удовлетворенным. — А какую фразу этот человек сказал сейчас?
— Old agreement in force[1]. — безо всякого выражения на отличном английском произнес Восьмой.
— Замечательно, молодой человек. Просто замечательно. Вот тот, про которого я спрашивал, — Советник показал фото Государственного секретаря США. — А беседует он сейчас вот с этим человеком, — и он продемонстрировал другую фотографию очень известного российского политика.
— Смею вас уверить, что эта беседа действительно проходит в данную минуту, — заявил Серый кардинал, — и мы ждали от госсекретаря подтверждения, что старые договоренности действительно остались в силе. Я думаю, все удовлетворены демонстрацией, и мы можем признать деятельность лаборатории и профессора Верховского успешной.
Возразить Советнику никто не посмел. Да и не хотел.
Под общее молчание санитар Володя, положив толстую лапищу на загривок своего апатичного подопечного, повел парня обратно в комнату-камеру. Члены комиссии молчаливо смотрели им вслед, затем, словно очнувшись, быстро засобирались на выход. Лишь Советник, деликатно взяв Верховского под руку, осведомился:
— Константин Аркадьевич, не уделите ли мне полчаса для конфиденциального разговора?
— Да, конечно, — растерялся Верховский, машинально оглядываясь на Новикова.
Ему удалось уловить едва наметившуюся презрительную усмешку, промелькнувшую на лице куратора. Нечто подобное, слегка окрашенное типично бабьей жалостью, сверкнуло в глазах мадам Рагозиной — не так крепок оказался железный Серый кардинал, ох не так! Болезнь и старость ломают всех, даже таких несгибаемых, как Советник.
В кабинете Верховского Советник по-хозяйски расположился в кресле, предварительно свалив на пол лежавшие там бумаги, покопался в своем ветхом портфеле и выудил столь же древнюю и потрепанную медицинскую карту с печатью «Кремлевки»:
— Ознакомьтесь, пожалуйста.
Сколько раз Верховскому приходилось проходить через эту процедуру: столкнувшись с серьезным заболеванием, высокопоставленные лица правдами и неправдами прорывались к нему, униженно протягивали свои медкарты и просили, просили, просили… С одним и тем же результатом.