Воображала

— Дома — можно. Когда никого нет, и вообще… Но только дома!

смена кадра

Глава 5

Безусый Конти (на нём тот костюм, что был в баре) открывает тяжелые дубовые двери из вестибюля в холл первого этажа — с такой осторожностью, словно они заминированы. Настороженно замирает на пороге, долго и внимательно прислушивается и присматривается, обводя помещение внимательным взглядом, словно и на самом деле ищет следы минирования или хотя бы притаившегося за шкафом саблезубого тигра.

Но ни динамитных шашек, ни голодных хищников в помещении не обнаруживается, и вообще обстановка там на удивление мирная — ковёр на полу, телевизор на месте, мебель выглядит безобидно, умиротворяюще журчит вода.

Вода? Конти настороженно прислушивается, вертит головой. (журчание усиливается).

Конти нахмурен и озадачен, брови скептически приподняты то ли в недоумении, то ли в разочаровании или недоверии. Делает два осторожных шага к заинтересовавшему предмету, лицо по-прежнему напряжённое.

Посреди холла с наглым видом торчит типичный уличный фонтан. Круглый бетонный бассейн метров трёх в диаметре и ничем не прикрытая ржавая металлическая трубка, чуть смещённая от центра, потому что в центре сооружение украшено слегка побитой гипсовой девицей с обломками весла в руках. Из трубки течёт тонкая ржавая струйка, это её журчание слышалось раньше (при переводе камеры на фонтан журчание становится громче).

Конти приближается к фонтану.

Он ещё насторожен, но уже не так напряжён. Обходит по кругу, постепенно успокаиваясь. Пытается сунуть в воду палец и еле успевает его отдёрнуть от щёлкнувших в миллиметре зубов — в воде живёт кто-то мелкий и злобный. Похоже, наличие в фонтане мелкой голодной твари успокаивает Конти окончательно. Он смеётся, тряся оцарапанным пальцем, грозит им девушке с веслом. Потом подмигивает ей, как старой приятельнице, с которой у них есть совместные секреты, и достаёт из бара пузатую бутылку и бокал. Выражение лица довольное и предвкушающее («Это надо отметить!»).

Налив себе половину бокала, ставит бутылку на место.

Улыбается.

И в этот миг сверху раздается мяукающий плач новорождённого ребенка…

Конти мигом теряет всю свою самоуверенность и роняет бокал в фонтан — там сразу же возникает подозрительная возня, вода закипает, со дна доносится хруст пережёвываемого стекла. Крик ребёнка повторяется с новой силой, обрывается, остаётся слабый звон, он почти незаметен, но с каждой секундой становится всё явственнее.

Конти взбирается по лестнице как паралитик, на заплетающихся ногах, хватаясь за перила обеими руками. Дверь в кабинет открыта, квадрат яркого света падает в коридор. Сам кабинет выглядит непривычно. Стол теперь выдвинут на середину и завален книгами. Некоторые из них открыты, другие сложены стопками или просто разбросаны по полу.

Анатомии всех размеров и уровней сложности, от учебника для седьмого класса до «Медицинской патологической» Резерфорда, «органическая химия» высовывается из-под Дарвиновской «Теории происхождения видов». Большая медицинская энциклопедия лежит, раскрытая, на самом верху этой кучи, её огромные страницы закрывают полстола. На них брошена детская косынка — алая, в чёрный горох.

На этой косынке лежит новорождённый ребёнок. Черноволосый, черноглазый, болтающий в воздухе пухлыми розовыми ножками и сосредоточенно пытающийся загнать в рот кулачок.

(Звон и свет нарастают…)

Ликующая Воображала выныривает из-под стола с планшетом, тычет пальцем в экран, кричит восторженно, перекрывая нарастающий звон:

— Я её не украла! Да! Я сама сделала! И она — настоящая!!! Настоящая, понимаешь?! До последней волосинки! Не кукла, не макет! Я придумала её по всем правилам! Как положено! Каждый хрящик, каждую клеточку! Она настоящая!..

Усилившийся звон перекрывает её слова. Всё это время камера не отрывается от лежащего на столе ребёнка, но свет тоже нарастает до вспышки, и уже ничего не разобрать, только белая пелена и звон…