Более чем вероятно.
Это неважно. Если тридцать процентов окажутся не той третью, будет уже не важно. Больно. Кнопки плавятся.
Хруст и щелканье под пальцами продирают до позвоночника. На бесконечно долгую долю секунды Джеймсу кажется, что пульт не выдержал нагрузки и что вот сейчас…
«Отмена активации».
Цифр на экранчике больше нет. Только буквы.
Вот тебе и тридцать процентов! А ведь еще более двух минут оставалось. Джеймс, ты действительно везунчик.
На таких скоростях трудно быть аккуратным. Дверная ручка остается в руке. Хорошо, что дверь открывается наружу. Плохо, что у нее такие хлипкие петли.
Конечно же, она не стала ждать за углом. Да Джеймс не особо на это и надеялся. И, конечно же, она успела. Чтобы обладательница золотого значка по двенадцатиборью — и не успела?!
Не смешно.
Джеймс осторожно поставил сорванную дверь на ступеньки и оперся о косяк, чувствуя, как по лицу расплывается облегченная улыбка. Бандит удрал не так чтобы далеко — шагов на пять, как раз до тротуара, на который его и уложили мордой вниз и с руками на затылке. Как положено.
Стояла констебль Флавье тоже правильно — в двух шагах, чтобы задержанный не мог дотянуться. И держала распластанного по тротуару бандита на прицеле обоих бластеров — своего служебного и трофейного, свежеотобранного.
Может быть, в курсах айкидо или этом их двенадцатиборье действительно что-то есть?..
— А сейчас, Джеймс, ты проводишь меня до черного выхода — и мы уйдем.
У Сьюта было достаточно времени, чтобы сложить два и два. А у Джеймса — чтобы впервые в жизни позавидовать DEX’ам.
Доведенные до срыва, те размазывают своих ненавистных хозяев тонким фаршиком по стенам и потолку, развешивают кишки гирляндами от люстры и до карниза или занимаются другим каким обновлением дизайна в своей грубой манере. Bond’ы — натуры более тонкие, и прошивка у них тоже куда деликатнее. Гибкая такая прошивка. Она не ломается от чрезмерной нагрузки, гнется — и только. Bond, даже на всю голову сорванный, не может причинить вреда своему хозяину. Как бы ему ни хотелось.
А хотелось…
«Эх, рабство мое проклятое…»
Может быть, поначалу при виде Джеймса Сьют подумал о своем соседе по космолету, ну а что в форме… ну коп позорный, бывает, дело житейское. А может быть, он и вообще тогда ни о чем не подумал. У него тогда было о чем подумать и помимо.