Четверо

– Чаю?

– А почему бы и нет? Я ждал менее приятных гостей. Рад, что ошибался.

Введенский увидел его лицо – уставшее, с мешками под красноватыми глазами, но с ровным римским носом и гордо поджатыми губами.

– И кого вы ждали?

– Думаю, вы догадываетесь. Вы зачем сюда пришли?

– Думаю, вы тоже догадываетесь.

– А вы не такой хам, как я думал, – хмыкнул Крамер. – Узнаю ленинградскую школу. Пойдёмте в дом.

Гостиная Крамера выглядела так, будто Октябрьская революция обошла это место стороной. Стены украшены туркестанскими коврами и гобеленами со сценами охоты, напротив входа стоял массивный книжный шкаф, а в центре – два плетёных кресла и круглый стол из красного дерева, на котором расставлен китайский чайный сервиз на две персоны. Будто он и в самом деле ждал кого-то на чай.

– У вас тут, э-э-э… богато, – заметил Введенский.

– А, это барахло? Ерунда. В Италии было лучше, – ответил Крамер, усаживаясь в кресло и укладывая винтовку на колени. – Садитесь, садитесь. Вам бы, конечно, постирать форму и принять ванну…

– Спасибо. Утром приму, – ответил Введенский, сделав вид, что не заметил шпильку в свой адрес. – У вас же гости, верно?

– Слава богу, никаких гостей, кроме вас. И фуражку снимите, – добавил Крамер.

Введенский послушно стянул с головы фуражку и уселся в кресло напротив Крамера, поглядывая то на него, то на заварочный чайник с красно-белой китайской росписью.

– Вы наливайте, не бойтесь, – сказал Крамер. – Я знаю, вы пришли сюда, потому что подумали, что ваш убийца – я. Конечно, я понимаю. Какой-то непонятный интеллигент с барскими замашками, с коллекцией черепов… Кстати, про коллекцию черепов – враньё. Вернее, не совсем правда. Она была у меня в Италии, я передал её в музей.

– Нет. У нас есть ваши отпечатки пальцев, и они не совпадают с отпечатками убийцы, – сказал Введенский. – Я подозреваю вас в том, что вы укрываете его.

– Вот как. – Крамер приподнял бровь. – А вы уже узнали, кто это?

– Вам знаком некий Черкесов?

Крамер усмехнулся уголком рта и присвистнул.

– Ого.

Он сунул руки в карманы халата и задумчиво хмыкнул.