– Я не хочу.
Тем не менее Верити плотнее запахнула халат, так что один махровый карман оказался на животе, как у кенгуру. Завязала пояс двойным узлом, прошлепала в гостиную, отперла замок, открыла дверь, вышагнула из шлепанцев и спустилась по лестнице.
– Запри дверь на замок и щеколду, прежде чем занесешь это в дом, – сказала Юнис.
Дверь на улицу была белая, грязная и обнадеживающе прочная. Верити первый раз за время жизни здесь посмотрела в глазок, но ничего не увидела. Отперла замок, отодвинула щеколду, открыла дверь.
Тот самый. Подсвеченный телефоном в «Фиате-500» на Валенсия-стрит. Он вручил Верити что-то вроде миниатюрной надувной подушки из темно-зеленой парашютной ткани и тут же пошел прочь.
Она закрыла дверь, повернула замок, задвинула щеколду и поднялась по лестнице. Подушка оказалась жесткой. Туда влез бы пуховой жилет, только это было что-то твердое.
– Что там? – спросила Верити на площадке перед квартирой.
– Франклины, – ответила Юнис.
– Что-что?
– Сотни.
Верити заперла квартиру за собой. Прошла к верстаку, положила подушку на электронный мусор.
– Сотни чего? – спросила она, включая ржавую лампу на гибкой ножке.
– Стодолларовые бумажки. Тысячи стодолларовых бумажек.
– Ты же меня разыгрываешь?
– Сто штук зеленых.
– Где ты их взяла? Так нельзя.
– Анонимный счет в Цюрихе. Часть меня знала, что деньги там, знала, как их взять, как доставить сюда. Там еще много, но если я проделаю это снова, нас накроют.
– Кто?
– Фиг знает.
– Когда ты успела все это проделать?