Я знаю, мы найдем родителей!

Прекрасная музыка, печальная, но одновременно дающая незримую надежду на лучшее будущее. Я не смогла удержаться и прошла чуть дальше в направлению к этой комнате. Я не шла, а как будто летела слушая прекрасную мелодию, которую знала с самого детства. Любимая композиция моей мамы. Тристан и Изольда, Увертюра, написанная прекрасным композитором Рихардом Вагнером, композиция, передающая всю боль главных героев, а также их надежду на светлое будущее.

Я подошла чуть ближе к комнате и заглянула в щелку. Моему удивлению не было предела. Драко Малфой, бесчувственная скотина, не знающая простых человеческих чувств, играл на пианино такую тонкую и чувственную мелодию? Не может быть! Не верю! Не способен такой человек, как Малфой, с чувством играть.

Моя мама всегда говорила, что никакие способности к музыке не способны сделать так, чтобы мелодия трогала за живое, если человек играет не сердцем, а просто руками. Музыка-это дело тонкое и очень сложное, так как требует полного погружения и отдачи чувствам, которые автор пытался передать. Именно на таком утверждении я росла и всегда принимала эти слова за непреложную истину.

Но в тот момент во мне как будто все перевернулась. Я стояла прижавшись щекой к щелке, не способная пошевелиться, будуче полностью погруженной в прекрасную композицию, которую так чувственно играл Малфой. Я была свое рода в трансе, во сне, в прекрасном и незабываемом, дарящем легкость и надежду на светлое будущее. В тот миг мысли о том, что я не смогу вернуть родителям память были такими смешными и несущественными, как будто все это давно забытое воспоминание, в котором у меня все получилось. Я вернула им память! У меня получилось!

Это было так чудесно, что я смогла бы простоять так вечность, забыв о всех несущественных проблемах, которыми был переполнен мой мир. Но мелодия постепенно заканчивалась, как и мой сладкий сон.

Доиграв последние аккорды, Малфой замер, положив руки на клавиши и казалось, что он тоже сейчас пребывал в каком-то лучшем для себя мире, в который попал благодаря музыке.

Я же смогла наконец-таки прийти в себя и тихо, насколько я только могла, отошла от двери, а потом бегом спустилась на нижний этаж, совершенно не понимая, что я делаю, вылетела на улицу, где бушевал сильнейший ливень, встала, вытянув руки вдоль тела, чувствуя как промокаю насквозь, но мне было плевать. Я снова чувствовала, что я жива, что все поправимо, что я все смогу. Остальное совсем неважно.

После этого случая я вышла из своего транса, дни тянулись все также медленно и неохотно, но я воспринимала их как каждодневную попытку все исправить. Потому что у меня была надежда.

Каждый день я вставала и шла с улыбкой в библиотеку, помагала мадам Пинс, втихую забирала нужный мне том и шла на третий этаж, где в одно и тоже время Малфой играл бессмертные мелодии знаменитых композиторов, таких как Вивальди, Чайковский и Бетховен. Я садилась в ближайшем к Малфою кабинете и читала взахлеб, одновременно слушая его музыку.

Иногда когда композиция была чересчур проникновенной, я не могла ничего собой сделать и подходила к двери той комнаты, в которой был Малфой. Звуки, которые звучали из под клавиш, были такими чистыми и грустными, что на мгновение я кажется забывала дышать, а несколько раз я застала себя тихо плачущей, чем чуть не выдала себя.

Я до жути боялась, что однажды он не придет, не будет играть или еще хуже, застанет меня подслушивающей, и прогонит, запретит появлялся тут. И тогда я снова уйду в себя, превращусь в своеобразное зомби, единственной мыслью которого будет: " Вернуть родителей любой ценной! Забыть о прошлом!"

Я старалась прогнать эти мысли прочь от себя, но понимала, что скоро он уедет и что я снова буду неприкаеной. Пару раз мне даже приходила мысль отдаться музыке, я отгоняла эти мысли от себя прочь, ведь никакими блестящими талантами по отношению к музыке я не обладала. Да я знала поверхностно, как играть, но до того же Малфоя я явно не дотягивала.

В тот примечательный день я как всегда заявилась в библиотеку с улыбкой на губах. Когда я впервые зашла в библиотеку и просто открыто улыбнулась, впервые за этот год, мадам Пинс уронила учебник по Трансфигурации, который держала в руках, а Панси, стоявшая рядом с ней, молча подняла этот учебник и улыбнулась мне лишь уголками губ, но улыбнулась!

Так я стала улыбаться каждый раз, когда приходила, поэтому они обе стали воспринимать это как данность и просто мило улыбаться в ответ.

В тот день, когда до бала оставалось всего ничего, все шло по обычному моему сценарию. Я разгребла несколько завалов книг, спрятала книгу, подложенную Панси, и отправилась на свой любимый третий этаж.

Я пришла чуть раньше времени, поэтому тихо устроилась в ближайшем кабинете и стала ждать Малфоя. Минуты летели одна за другой, а его все не было. Через полчаса я не выдержала, вышла в коридор и заглянула в щелку в комнату, где обычно был Малфой. Но там было пусто и поэтому я полностью распахнула дверь, чтобы наконец-таки рассмотреть эту помещение.

Неожиданно кто-то сзади не сильно, но ощутимо втолкнул меня в эту комнату и перегородил выход. Я сразу поняла, что в ловушке, выхода нет и момент, которого я так боялась все эти дни, наступил. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать кто это. Я узнала его в ту секунду, когда он втолкнул меня внутрь по запаху дорого парфюма.

Я медленно обернулась, чтобы встретится глазами с Малфоем, который был не чуть не удивлен, что это я, но это не значит, что он был не зол. Драко стоял посреди прохода, полностью загораживая проход и испепелял меня своими серебристыми глазами. Когда я употребляю слово "испепелял",я полностью описываю то, как он на меня смотрел. Если бы можно было убить одним взглядом, я бы уже превратилась в кучку пепла, как недавно это сделал Володерморт.

Я стояла напротив него и смотрела ему в глаза, совершенно не зная, что нужно сказать. Драко тоже молча стоял и смотрел на меня. Казалось, что пролетели часы пока, он наконец-таки не заговорил, не спуская с меня глаз.

— Грейнджер, тебя не учили, что подслушивать и подглядывать не хорошо? — сказал он, а через несколько секунд продолжил с самым ледяным тоном, на который был только способен. — Или ты считаешь, что это правило относится ко всем другим, но не к Пожирателем смерти вроде меня? Что за всеми нами нужна круглосуточная слежка? Так?