— Агнетт, Агнетт. А я‑то думал, приличные родители…
Девушка закатила глаза и извлекла откуда–то изящную маленькую папку. Портсигар, длинный и тонкий мундштук. Процесс сбора курительной принадлежности (мундштук–фильтр–папироса) напомнил ему сборку полирежимки и он улыбнулся. Агнетт почувствовала взгляд и впервые за вечер тепло улыбнулась, и не в ответ на шутку. Или удачный удар. А просто так. Это было необычно.
Эрнест попросил у бармена знак «Занято», а в залог оставил новую (и опять–таки початую) бутылку. За это время рыжая накинула уже знакомые по дирижаблю пальто и маленький рюкзак. Они вышли, по дороге принимая комплименты за удары. Причём все озвучившие одобрение сходились во мнении, что бутылка апероля сыграла решающую роль в кабацкой драке.
Кроме них, никто не решился курить снаружи, и уже выйдя, свежеиспеченный барный хулиган/безопасник/хартиец понял, почему. Стоял крепкий мороз, и безо всякого табака у пары изо рта валил густой пар. Тротуар и дорога были покрыты густой изморозью. А у рыжей начинали краснеть щёки, чуть пониже острых скул.
— Вот уж не думал, что посреди пустыни ночью может быть так холодно, — проворчал Эрнест, закуривая трубку.
— А ведь это ещё конец зимы, — выпустила сизеватое кольцо дыма Агнетт. — А вот когда лето, то ооох. Перепады температуры куда более резкие и крупные. Днём можно спокойно ходить в бикини, но ночью — не меньше, чем в свитере.
— Я бы посмотрел на это зрелище.
— О да, мой шерстяной свитер — зависть женской половины города.
Они синхронно фыркнули. На улице почти не было прохожих и машин. Хотя сверху, на эшелонах, машин было много, тут, на уровне земли царила тишина. Лишь где–то сверху вдалеке выли двигатели. Некоторое время они курили. Молча, просто любуясь видом ночного Нового Города, возвышающегося над Старым. В какой–то момент Эрнест почувствовал, что его взяли под руку. Противиться не стал.
— Может ну его, этот бар? — услышал он тихий вопрос. И решительно ответил:
— Ну уж нет. Теперь я просто обязан выпытать у тебя, где же ты научилась бить людей по голове бутылками.
— Эй!
Тычок в бок, хохот и — они снова в баре. Не под руку, но активно болтающие друг с другом. В помещении жизнь продолжала бить ключом. Четверо упившихся вусмерть парней (по виду — студентов) пытались вытащить из подвала пятого, беспомощно болтающего конечностями и головой. На верхней ступеньке замыкающая пара разъехалась в стороны, сотворив воздушный шпагат. Бар охватил вой проснувшегося «раненого бойца». Вздохнув, один из вышибал отогнал «носильщиков», поднял под руки всё ещё матерящегося студента и прислонил к стенке. Его товарищи либо скатились вниз, либо кое–как поднялись на верхнюю ступень и истерично хохотали.
— Кое–что мне это напоминает, — шепнула в ухо рыжая, обдав Эрнеста ароматом аперитива и малиновых духов.
Уже за столиком Агнетт рассказала, как в шестнадцать она пошла добывать «репортаж» о подпольных боях, и едва отбилась от букмекеров, принявших её за новую проститутку (по совпадению — тоже рыжую, но с ещё более резким характером). Когда–то тогда она и ударила в первый раз бутылкой. В тот раз — из–под шампанского.
— Из–под шампанского или с шампанским?
— О, я знаю разницу, поверь. Так вот, там был боец, который три раза падал в нокдаун, но умудрился нокаутировать противника. И он точно так же, как эти парни, стоял на четвереньках, блевал и в перерывах — истерично хохотал.
В ответ Эрнесту пришлось поведать историю, как его в незнакомом месте постоянно пытаются ограбить. Город был лишь девятым, даже не юбилейным, в списке. Правда, пришлось умолчать, что пару раз приходилось уйти без ценностей и денег. И едва живым. Вышло куда менее драматично. Но оно и к лучшему — драмы сегодня было и так много.
Разговор сам по себе разогнался и не думал останавливаться. Они перескакивали с одного забавного случая на другой. Задевали современный и старый кинематограф, не сошлись в отношении к театральным видам искусств. Начали ожесточённо спорить, закидывая друг друга аргументами и срываясь на прикрикивание. И только через пятнадцать минут не без чужой помощи поняли, что Эрнест имел в виду линейку кинетических пистолетов «Хауэр», а Агнетт — роли некоего древнего актера синемы.
ebooksa