Эффект бумеранга

– Просто осмотреться, – ответила Василиса. – И получить ответы на вопросы.

– А именно?

– Институт изучения головного мозга. Чем занимается? Какие опыты ставит? Почему они проводили тестирование на Дарье, когда та сидела в Тайнике? И почему на седьмой этаж необходим дополнительный спецпропуск? Что там скрывают? – выпалила Василиса и замолчала.

Костик, молча, за спиной Чернышева показал девушке большой палец и кивнул в знак одобрения. Мальчик вежливо подождал некоторое время, не вспомнит ли девушка еще что-нибудь.

– Хорошо, – кивнул Илья и пригласил жестом в лифт. – С Института и начнем, – он нажал кнопку «7», и двери лифта закрылись. Коробка плавно тронулась и поплыла вниз. – Прошу, – кивнул мальчик, когда лифт вновь открылся.

Они оказались на небольшой возвышенной круглой площадке, вокруг которой шли различные модули.

– Этот этаж занимается сбором, обработкой и аналитикой данных задержки умственного развития у детей. Тут работают в тесном сотрудничестве с педагогами детских садов, школы, а также местной педиатрии.

– И что конкретно тут анализируется? Простыми словами?

– Например, воспитатель детского сада замечает отклонения в умениях и навыках или поведении ребенка. Сообщает об этом участковому педиатру. Тот назначает необходимые анализы в зависимости от проблемы. Затем пишет заключение и рекомендации. Все это отправляется сюда. Тут еще раз обрабатываются все полученные данные, и назначается необходимая коррекция. К каждому делу индивидуальный подход, свои специалисты, своя история развития.

– Звучит неплохо. Шизофрении, аутизм тоже изучаются тут? – поинтересовалась Василиса.

– Вы не поняли, здесь ничего не изучается. Работают с тем, что есть. И, кстати, аутизм и шизофрения – это не умственная отсталость. Мы понимаем, видим и слышим этот мир точно так же, как и нормотипичные люди. Просто воспринимаем это по-другому, иначе.

– Так зачем же нужен сюда спецпропуск? – удивилась Дарья.

– Для объективности анализа и конфиденциальности личных данных.

– Восьмой этаж чем занимается? – не отставала следователь.

– Восьмой этаж, – объявил мальчик, и они вновь оказались на такой же площадке, – пойдемте.

Все четверо шли мимо модулей под бесконечные научные термины, которыми сыпал Чернышев.

– А в этой секции занимаются конкретно моим случаем, – они вошли в закрытое помещение.  – Мои ЭЭГ,  МРТ, ДНК и моих родителей, моего младшего брата. Годы исследований моей мозговой активности в различных ситуациях.

– Что-нибудь нашли?–  осторожно спросила Василиса.

– Много чего нашли. Проблем целая куча. Вот только ответа, как эффективно помочь мне, пока у нас нет. И какую линию коррекции мы бы не выстраивали, она всегда заканчивалась тупиком.

– Вы тут подопытный? – бухнул Костик.