— Да я это! Я вообще-то умер, чтобы тебя спасти, ясно? Но не окончательно, я переродился из грязи, почти как твоя бывшая сестрёнка Афродита, ну, там была немного другая история, но всё-таки есть параллели, да?
— Что ты несёшь?! — воскликнула девушка. — Одиссей Фокс мудрый, зрелый человек! А ты…
Она покраснела до кончиков волос, глядя на жалкую ожившую подделку с негодованием. И парень ощутил обиду таких размеров, что можно было запросто нагрузить пару залов «Мусорога».
— Ах так, — психуя, сказал он, проклиная сразу всё: идиотизм ситуации, свои юношеские гормоны, ненадетые штаны. — Тогда марш в свою каюту, и дай мне уже переодеться! А потом поговорим!
— И где моя каюта?! — агрессивно сложив руки на груди, спросила девушка.
— А где хочешь! — воскликнул Фокс. — Вся баржа к твоим услугам, ясно?
— Абсолютно! — крикнула Ана и вышла, хлопнув дверью. Вернее, попытавшись хлопнуть, но двери в рубку были, разумеется, раздвижные, и они мягко сомкнулись с вакуумным чмоканьем. Как и положено, блин, космическим дверям.
— Ну вообщеееее, — с шипением выдыхая и остывая, высказался парень.
Чернушка разинула ключ и издала беззвучную вибрацию, кажется, она смеялась.
— Возможно, напечатать носки? — добил Гамма.
*
Уже готовый выйти из рубки и направиться на самый важный разговор за свою недолгую получасовую жизнь, Одиссей вдруг осознал нечто экстремально важное, что ускользнуло от его внимания раньше. Масштабность и важность этого осознания было сложно переоценить.
Шея не болела.
— Неужели, — слёзы счастья навернулись на глаза Фокса, он с трепетом ощупывал загривок.
Шея. Не. Болела.
— Да! — воскликнул молодой человек, он гордо выпрямился в полный рост и даже торжествующе подпрыгнул от радости. — Да, детка, я свободен от этого проклятого спазма, я наконец-то…
Шею пронзила резкая мстительная боль.
— Аааа, спазматический импринт, ыыыы, сволочь! — завыл молодой Одиссей, держась за проклятую часть тела, которая причиняла ему столько страданий и неудобств. — Ты опять пропечатался в новом теле, упрямая скотина! А теперь мне опять жить с тобой до старости, о, господи всемогущий, за что?!
Слёзы обиды и отчаяния навернулись на глаза Одиссея Фокса, он упал на колени, воздел руки, сжимая кулаки, и возмущённо возопил в бесконечный космос:
— НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!