- Плохи твои дела, братан, - утешил приятеля Жорка.
- Спасибо на добром слове, - поблагодарил односельчанина Сакуров.
- Слушай, а может, тебе снова нарезаться до упада, и… В общем, недаром говорят, что клин клином вышибает…
- А ты вместе со мной, - невесело усмехнулся Константин Матвеевич. – Сегодня мы с тобой нарежемся, завтра до упада похмелимся, а послезавтра Мироныч со своей Азой Ивановной, Ванькой и прочей их бедной роднёй начнут кушать поросят с кашей.
- Скрупулёзно подмечено, - ухмыльнулся в ответ Жорка. – Кстати, Николай без меня за деньгами не приходил?
- Нет.
- Ладно, давай попьём кофе, - предложил Жорка, распаковывая поместительную сумку с плечевым ремнём, - а заодно обсудим текущую ситуацию.
- А что, ты и бухла притаранил? – машинально поинтересовался Сакуров, с ненавистью обнаруживая в себе, где-то в районе пресловутой ложечки, предательские сосательные спазмы.
- Как всегда, - успокоил приятеля контуженый односельчанин, - мы же в деревне не одни…
Он продолжил вытаскивать из своей сумки разные продукты, в очередной раз поражая Константина Матвеевича их количеством. В том смысле, что, будучи инвалидом не сильно атлетического телосложения, Жорка умудрялся привозить рюкзак или сумку таких размеров, с какими и не всякий здоровяк управился бы. Однажды, по пьяной лавочке, когда у кого-то из пьющей компании возник интерес к Жоркиной грузоподъёмности, он объяснил, что такую грузоподъёмность ему привили в армии, где ему, помимо продуктов, приходилось носить пулемёт, усиленный боезапас в виде патронов с гранатами, бронежилет и кучу прочих необходимых предметов в виде сапёрной лопаты, пистолета, двух ножей, аптечки, радиотелефона и нескольких упаковок (на всякий случай) взрывчатки. Иногда, помимо вышеперечисленного, Жорке приходилось таскать на себе раненных товарищей или трофейных баранов. Ну да, товарищей Жорки иногда ранило (а иногда и убивало), а бараны были вкуснее тушёнки, хотя советская тушёнка была много вкуснее той, какую стали делать сначала кооператоры Горбачёва, а потом – демократы Ельцина.
В общем, про свою грузоподъёмность Жорка в своё время объяснил популярно, но Сакуров продолжал удивляться, наблюдая, как из Жоркиной сумки появляются упакованные в вакуум сосиски, переложенные фольгой куры гриль, несколько упаковок листового чая, банок шесть арахисовой халвы (от подсолнечной Жорка чесался, как собака), литровая жестянка с оливковым маслом, полпуда бананов и четыре (в этом месте Константин Матвеевич чуть не захлебнулся слюной) литровые пластиковые бутылки какой-то импортной водки.
Надо сказать, если бы Жорка пил, половину того, что он сейчас притаранил, бывший интернационалист оставил бы по дороге. А случалось так, что он приезжал вообще пустой, потому что сначала Жорка начинал кого-нибудь в дороге угощать, а потом его обчищали собутыльники. Они не брезговали ни деньгами, за которыми надо было лезть в карман к пьяному инвалиду, ни сумкой.
Надо отдать должное Жоркиным попутчикам, обчищали они своего ущербного соотечественника не в каждую Жоркину поездку, а раз через третий. А что до драк с инвалидом, то случались они вообще редко, не больше одного раза за десять поездок. Если же до Жорки добирались российские менты, то ни о каких разах речь уже не заходила, потому что новые русские менты работали строго по не писанному пером уставу, который в первую очередь велел блюсти материальные интересы представителей постсоветской милиции, а только потом остальную законность. Ну, и порядок.
Сейчас Жорка переживал сухой период, поэтому даже жареная курица, приготовленная Жоркиной супругой ему в дорогу, приехала целой.
- Ну, что ты встал, как ослопная свеча (63) перед иконой Святой Троицы? – одёрнул остолбеневшего, пережёвывающего слюну, односельчанина Жорка. – Хоть бы чайник на плиту поставил. Ведь кофе же?
- Блин, такая закусь, - пробормотал Константин Матвеевич, втыкая в розетку вилку электроплиты и ставя на неё пятилитровый алюминиевый чайник ещё из прежних времён.
- Так, может, выпьем? – снова стал подстрекать Жорка. – Кстати, надо позвать Петьку. И кстати ещё: где Мироныч?
- Я его в город отвёз ещё позавчера, и он, наверно, ждёт, когда я по пути из города заберу его обратно.
- Понятно. А почему Дик не воет?
- Я его покормил.
ebooksa