— Так, мужики. Скоро светать начнет. Ждем до петухов… Хотя какие тут, в задницу, петухи. Поссыте сейчас, а то потом только в штаны. Ну и давайте упаковываться.
Все выбрались наружу за исключением неожиданно разоспавшейся Матрены. Толяныч курить не стал, хоть и хотелось. Потянулся, вдыхая росистый воздух без малейших признаков ветра, поводил плечами, привыкая к тяжести броника: на действительной приходилось носить другой, длиннее и заметно поувесистей. Да и сколько уж с тех пор воды утекло.
Хрупкая грань между ночью и рассветом вот-вот должна наступить, но никак не уловить тот момент, когда мир становится призрачно-серым, обманчивым, словно разливается сильно разбавленная тушь. Таким же смутным, как накатившие мысли. Толянычу казалось это все происходит не с ним. Он попытался собрать все в кучу, но предстоящее дело никак не желало лезть в голову для хоть какого-то осмысления. Крот с Лехой своим видом тоже не создавали ощущения серьезности, перекидываясь отрывистыми междометиями и не выпуская сигарет изо рта. Очевидно, что для них подобная вещь — дело если и не совсем привычное, то как минимум неоднократное.
Толянычу тоже приходилось убивать людей, не только на действительной службе, а еще раньше — в другой, более лучшей жизни. К тому разу он даже готовился довольно обдуманно, но тогда все было ясно и другого пути он не видел… Собственно тот случай и толкнул его в суровые объятия Вооруженных Сил. В счет естественно не идут всевозможные махаловки юности, где не враз и поймешь что к чему, а орудия применяют самые варварские. Но сейчас чертовщина какая-то — демонстративный каннибализм вообще ни в какие ворота не лезет, пусть даже просто померещившийся с пьяных глаз. Слюнтяй этот ядовитый, «Полтинник» с челобанами у подъезда. И ведь из-за чего?! Из-за глупой драчки? Или не менее глупой сисястой девицы, таганрогской герцогини? Бред какой-то.
Затеянная акция упорно ассоциировалась с виртуалкой в стиле экшн. А ведь эти людоеды наверняка должны бодрствовать — не могут же они отправить бригаду убить какого-то там Толяныча, а сами завалиться спать. Так не бывает…
Он все же сунул сигарету в рот:
«А они тебя собирались замочить? Уверен?» — шепнул вопреки своему предназначению «сосед». «Не знаю. Похоже. И Крот уверен…» — Толяныч все-таки закурил, наблюдая в тусклом свете, истекающем из салона «копейки», как Леший наворачивает глушитель на тупорылый автомат смутно знакомой конструкции.
Нет, не то…
Удивительно, как просто и обыденно Крот и этот амбал, Леха, восприняли необходимость пойти и убить опять же совершенно незнакомых им людей и фактически неизвестно за что. Подумаешь, покусали кого-то бешенные собаки. В первый раз что ли?!
Нет, тоже не то…
Отшвырнув в траву даже не ополовиненную сигарету — черт! — Толяныч неловко задел забинтованную руку, и она отозвалась саднящей болью.
И эти странные обряды, которым его подвергла теть Маша. Видно же было, насколько серьезно она все восприняла…
Нет, и это не то…
Он посмотрел на дом. Обычный блочный — из оврага видно было только два последних этажа, и ни в одном окне свет не горит. Спят себе люди. Резко пахнуло бензином. Это Крот поставил рядом с ним две канистры. На плече болтается автомат. И бычок на губе рдеет, как фитиль старинной аркебузы:
— Тебе, Фант, самое главное. Канистры. Вперед не лезь, а то шмальнет какая-нибудь дура рикошетом, и амба — только через пару часов потушат. Идешь последним, а то я тебя знаю, вечно лезешь на рожон. Наган держи под рукой, мы сами все сделаем. Стоишь в прихожей, смотришь, слушаешь. Все. Больше ничего. Поглядывай в сторону кухни, ну это уж так, на всякий случай.
Сильная затяжка высветила красным половину Серегиного лица, прижмуреный глаз и чуть скошенный рот. Он, наверное, тоже разглядел Толяныча:
— Давай, дерни пару дохлых, и пора.
Толяныч взял обмусоленную сигарету, затянулся раз-другой, и голова чуть закружилась, стала звонкой и прозрачной. Он словно разделился на две равные половины. Сбой! Фантик отделился, встал за плечом, обретая неожиданную самостоятельность, глядя глазами Толяныча, как отлетает окурок в траву, как он берет канистры — тя-а-желые… — как они гуском идут вдоль ручья, а дом вырастает, нависает, словно огромный могильный камень.
И Толяныч понял странность, зудевшую все время: Крот принял решение в его — ЕГО!!! — деле.
Но события уже волокли за собой, не давая опомниться. Все это очень напоминало модный нынче виртуальный пейнтбол, которым Толяныч иногда развлекался — коррекция этого не запрещала. Хотя она не запрещала ему и того, что вот-вот случится.
ebooksa