Дороги — дрянь. Люди — тоже дрянь. Днём здесь можно жариться да отмокать, вечером — конвульсировать на танцах. Больше делать нечего. Да, можно ещё напиться и подраться. Дебил Рамен претворил в жизнь всё, кроме купания. Пьяная скотина. Нечего здесь делать. Как-то так.
А что ещё можно сказать о месте, где тебя казнят? «Беларусь» тянул железную телегу через весь унылый город, звеня по жаркой мостовой цепями заземления, чтобы все видели и могли покуражиться над приговорёнными. Например, кинуть гнилым абрикосом. На счастье, трактор ездил тут всё время, казней на неделе бывало штук по пять, и жителям надоело. Бередящее душу мрачное действо превратилось просто в вонючий синий трактор, который всегда в этот час пердит под окном. В три часа дня на раскалённой улице не было никого…
Филин и Рамен потели на телеге в клетке Фарадея. Под глазом старичины зеленел спелый фингал. За пять дней следствия, тупки и суда синяк успел налиться красным, синим, фиолетовым и уже начинал подвядать.
Синяк Рамену поставил сам Филин, чем гордился. А вот нечего в ДК пьяным ходить на старости лет. И друзей нечего впутывать. И совсем не стоит включать стрелковый комплекс, если сдал пистолет на таможне. Так их и загребли медбратья с вечерним обходом: маленький пьяный киборг бушевал, паля с двух рук из пальцев, а усталый протрезвевший Ваня оттаскивал старого от трёх опешивших кубаноидов по кубометру каждый.
Слава Богу, гопники не стали встречать медиков с цветами, а просто исчезли. Потому строгий участковый психиатор в пуловере поначалу пришил теплостанцам всего-навсего пьяное хождение. Хуже вышло с незаконным включением киборг-модулей.
С обычным усердным отдыхом северян здесь давно смирились, но вот пьяных отмороженных киборгов с Москвы ненавидели люто. Городской консилиум считал, что они подрывают санаторно-курортный режим. С чего бы это вдруг?
В результате Особая Коллегия Совета психической гигиены приговорила обоих красавцев к публичной дефенестрации. Филин до хрипоты доказывал, что не включал в себе никакой электроники, так что в конце концов обвинение сняли за отсутствием улик.
Зато обоим накинули за неуважение к медицине и троллинг должностного лица при исполнении, и даже целого стада должностных лиц. Троллинг, не троллинг, но Рамен на пару с Филином изнурили психиаторов. Вместо красивого показательного утреннего процесса судьи получили дотошное обсуждение тончайших деталей и оттенков похмельного марафона — и это вместо обеда! Конечно же, многих айболитов одолели корчи. Толстенький профессор Догвадорж зашёлся в истерике, смеясь и рыдая на грудь санитарки, пока не обрёл аж три куба метаморфина в мышцу. Фтизиатр плотно сидел на этой дряни. Хорошо быть врачом в законе.
Ржавая телега со скрежетом встала напротив высоченного недостроя в центре старинного санатория. Санитары отвели приговорённых наверх, каждого на свой этаж сообразно приговору. Чорные проёмы окон, где-то давно, судя по запаху, нагажено, завязанные бантиком перила на лестничной клетке… А из трубы хозблока валит жирный дым. Место казни. Вон вообще кость лежит. И абрикосовыми косточками всё заплёвано.
Несмотря на жару, публика присутствовала. За кустами тихарились несколько кучек северян, прекрасно видимые сверху, мешали настойку боярышника с пепсиколой. Зашли поглазеть на варварские обычаи, не иначе. В серёдке площади косой шеренгой топтался пикет юродивых из «Союза жертв румынского смеха». Очень даже жертвы. Бабки жарились на самом солнцепёке с нехорошим огоньком в глазах, вцепившись коготками в длиннющий транспарант «нет включенью заключённых». Филин прикинул, кому они демонстрируют надпись — вышло, что увечному гипсовомупионеру, что выглядывал из цветника в центре площади.
Ещё по площади перед зданием катались три роллера. В тени туи экскурсия цветущих барышень из Меда облепляла тётку с сувенирами. Баянист на скамейке, бодрясь из последних сил, распевал классику: «Здесь любить мне довелося развесёлого врача» Всё разом увидел Иван с высоты, и понял, что никому, вообще никому нет до него никакого дела. Это было печально.
Худой человек в маске и белом халате, поддёрнув синие перчатки, снял с Вани наручники.
— Ну что, вы сами или помочь? — спросил он с такой теплотой, что Филин тут же пулей выскочил в окно. Невдалеке с геройской песней спикировал старый диггер Рамен.
Клумба больно ударила по ногам, а затем и по всему Ване. Синие перчатки потыкали, проверили пульс и тяжко вздохнули. Несколько полежав, киборг тихонько, не палясь, запустил диагностику, узнав о треснутом ребре и ушибе плеча. Дефенестрация с третьего этажа — дело нешуточное.
Рамен отделался легче: ему прописали седьмой, почитай что высшую меру, но ушлый диггерище вытребовал себе смягчающие обстоятельства по старости, близорукости, врождённому кретинизму и фиг знает по чему ещё. По совокупности потянуло на десятикубовый стог без вил. Даже не ушибся, зараза.
Филин вдруг заподозрил, что старой всегда так в Геленджике расслабляется. Во всяком случае, с пистолетом в кобуре диггер вёл себя гораздо пристойнее. В Тёплом Стане, правда, тоже не особо дурковал, но там Князь, с которым и не подуркуешь особо.
Что ж тогда будет в Керчи, где вообще Заповедник? Хаживал Филин в один заповедник птицу бить, хорошо помнит тамошние порядочки…
Охая и страдая, казнённые забрали с телеги свои вещи, станковый рюкзак да старый жёлтый транс. Поплелись обедать да валить уже из проклятого города.
Рамен привстал в тряском кузове и от бедра пальнул из Калаш-весла куда-то вправо. С телеграфного столба разлетелись чорные пластиковые перья. Ваня позавидовал: хорошо, когда у тебя стрелковый комплекс цейссовский, а не тагильское убоище. На проводах повисли колышущиеся в пыльном мареве лохмотья. Старик скучал.
— Что за шум? — захрипел из зелло-говорилки командир конвоя — Опять Рамен?
ebooksa