– Гад буду, никому не давал! – ревет Падла.
Ой-ей-ей.
А дела совсем плохи?
Маньяк нехорошо щурится и крадучись идет к винтовой лестнице. При этом он достает из кармана маленький перочинный ножик.
В жизни не поверю, что над этим изделием фирмы «Victorinox», в рекламных целях распространяющимся в
Смотрю на Падлу – у того в руках пустая пивная бутылка. Откуда? Мы же пили пиво из бочек!
А короткий винчестер, который Пат торопливо собирает, свинчивая казенную часть с прикладом, крепя ствол и одновременно запихивая патрон? Где он его прятал?
Возникает ощущение, что я голый. Достаю револьвер Стрелка, и ощущение пропадает. Нет, не фиговые листочки использовали Адам с Евой, чтобы прикрыть наготу от Бога. Сделали себе по дубинке – и сразу стыд пропал.
– Я бы посоветовал тебе выйти, – негромко говорит Чингиз. – Ты единственный из нас, кто может это сделать в любой момент.
– И что? – Я не отрываю взгляд от лестницы, за перилами которой притаился Шурка.
– Возможен вариант, что ты останешься единственным свидетелем, – очень серьезно отвечает Чингиз. Делает шаг, заслоняя собой Пата.
Он не шутит.
Вот только меня уже захлестнула багровая волна ярости.
– Я Стрелок… – говорю я.
Даже в этом теле я был и буду Стрелком.
Мы стоим так почти минуту. Ждем. Потом Маньяк выпрямляется, заглядывает через перила вниз, пожимает плечами, вопросительно смотрит на Чингиза.
– Пошли, – решает хозяин.
Он делает шаг вперед, я двигаюсь следом. Падла остается на месте, крепко схватив протестующего вполголоса Пата.
И вот в этот миг все и происходит.
Движение – рывок – серая тень взмывает над ступеньками.