Он ее словно не слышал. Марни вышла на лужайку и остановилась за его спиной.
– Извините! – окликнула она снова, чуть громче, чем намеревалась. – Вы не против, если я поинтересуюсь, что вы здесь делаете?
Он подскочил от неожиданности. Лицо у него оказалось обветренное, словно он жил где-то на холмах Даунса под постоянными порывами. Руки – жилистые и сильные.
– Я не знаю, что вы себе подумали, – ответил он, – но я пришел к женщине, которая тут живет.
Он выжидательно уставился на нее, потом, когда Марни не нашлась что сказать, продолжил:
– Она старая. Она тут уже много лет живет. Она ходит за покупками в Уиндлсхэм.
Он дернул плечом, то ли полупожал, то ли поморщился.
– Некоторые ее любят, некоторые нет. У нее работа бывает.
– Какая работа?
Да не сильно много работы, сказал парень, просто покрасить.
– Я недалеко живу, – сказал он. – Она говорила, если мне нужна будет работа, я могу позвонить.
– Тут нет работы. Тут ни для кого нет никакой работы.
Парень попытался осмыслить услышанное. Марни заметила, что он, кажется, ориентируется только на буквальный смысл слов, а язык жестов, тон или голос игнорирует.
– Она ходит за покупками в Уиндлсхэм, – повторил он, будто это все объясняло. – Она берет пинту «харви».
Он утер лицо левым предплечьем. Собака неожиданно гавкнула: звук получился негромкий, но резкий и раскатился по саду, словно плач какого-то менее известного животного.
– Это у меня новая сука, – сообщил он Марни. – Я ее у тех, внизу в имении, взял. Некоторые говорят, что она опасная, но я-то знаю, что нет.
Перебирая передними лапами, собака принюхивалась к воздуху заостренной мордочкой и казалась слишком маленькой, слишком услужливой, чтобы кому-то причинить вред. То и дело она переводила взгляд с Марни на мальчишку, словно ища подтверждения увиденному.
– Не надо беспокоиться из-за этой сучки, – сказал мальчишка. – Она и ребенка не обидит.
– А что это за собака?
Парень лукаво взглянул на нее.