Пустота

– Или… Толстяк Антуан, послушай! Лив, ты тоже послушай! Или можем проехаться на рикше до Ретайро-стрит и потанцевать! Или пирожных поесть!

Лив тем временем опустилась на колени и заглянула в иллюминатор.

– Не слишком впечатляет, – заметила она.

– Моя очередь, – оттолкнула ее Ирэн. – А что это за саркофаг?

– Я там ничего особо интересного не вижу, – сказала Лив Хюла. – Можно свет включить? – Она перелистала декларации на груз.

– «М. П. Реноко», – прочла она. – «Товары длительного пользования. Транспортировать с осторожностью. Документы прилагаются». И куда мы это везем?

– Да Луш-Филд, – сказал Антуан, – где-то на планете X. Это в пятидесяти световых вниз.

– Толстяк Антуан, всё на свете в пятидесяти световых вниз.

6

Костяное радио

Ассистентка снимала угол у знакомой женщины по фамилии Бонавентура, хозяйки бара на Стрэйнт-стрит рядом с Зоной Явления. По ночам факелы взлетающих ракет озаряли комнату, пронизывая теплый воздух светом и вызывая впечатление скверного сна в баке, психической отдачи от ретрансляции механизмами бака мыслей и чувств прошлых клиентов. Они выступали на стенах многослойным цветастым вихревыпотом, точно граффити, нанесенные друг на дружку. Карты, артефакты, иномирские бабочки и всякое такое. Она привыкла. Ей это нравилось – хотя слово «нравиться» она никогда не применяла к описанию собственных эмоций. Иногда ассистентка размышляла, чьи сны ей снятся здесь.

Вечером в тот день, когда она впервые услышала слово «Перлант», через стену в комнату вошел человек, которого звали Гейнс. Она тут же поняла, что это не иллюзия из прошлого. Его появление испугало ассистентку. Выкройка, среагировав на испуг, активировалась; но Гейнс каким-то образом ее отключил. Ассистентка вскочила с кровати и замерла в центре собственной комнаты, нагая и растерянная, как ребенок, слишком поздно увидевший грозящее наказание, а Гейнс тем временем обошел ее, как неодушевленное существо, и направился к окну, точно она была магазинным экспонатом и не представляла для него никакой ценности.

– Странное место для жизни, – заметил он, глядя вниз по улице, когда-то весьма приличной, а сейчас снова заброшенной. Было уже поздно. Бары и стыковки нуэвского танго мало-помалу открывались, пульсируя и подмигивая неоновыми огнями. Вещая мягкими детскими голосками, реклама патрулировала тротуары. В стенах прокатывались басовые отголоски рева ракетных двигателей. Улица раскрывалась навстречу ночи, словно стеклянистый анемон под влиянием градиента питательных веществ.

– Оно и понятно: тут такая мешанина культур, надо же когда-нибудь и отдохнуть.

– Люди только к этому и стремятся, – ответила ассистентка. Она не была точно уверена, чего хотят люди.

– Они путают его с субстанцией.

– Не понимаю, о чем вы.

Гейнс сообщил, что речь идет о подоплеке бытия.

– О том, что не все на свете – поверхности и указатели.

Она жестом обвела стены комнаты, покрытые продолжавшей слабо мерцать чешуей галлюцинаторных выпотов, неудачных или прерванных сеансов связи с другими планетами.